Было, было, что
вспомнить смоленским боярам и с чем соглашаться.
Они покорно склонили
перед Мстиславом свои головы и принялись благодарить его за эту нынешнюю и
будущую милость, чуть слышно обговаривая между собой одну общую на всех мысль.
Просто удивительно
было, как могло умещаться в одном человеке, казалось бы, противоречивое:
быстрая решительность с рассуждением, мужество с благородством, суровость со
справедливостью. В покойном же теперь суздальском князе, в том умудрялись
уживаться самые несовместимые качества добра и зла. И, тем не менее, была у
обоих князей, – одна похожая черта: которую также не могли обойти вниманием
летописцы: какая-то особенно горячая и искренняя вера в Бога. Не случайно
народ, соборный разум которого обмануть невозможно, еще при жизни за любовь к храмам,
строительство монастырей, удивительное нищелюбие и обращение в христианство
едва ли не всего дикого до того суздальского края, начал называть Андрея –
Боголюбивым, или Боголюбским…
Вот уж поистине - дивны
дела Твои, Господи, и неисповедимы пути Твои!..
Мстислав Храбрый
вопросительно посмотрел на бояр: всё ли они поняли и верно ли услышали его
речь. Те, все как один – благодарно на князя….
Беседу можно было
заканчивать и приглашать в гридницу гостей. Сообщить им о принятом новым
смоленским князем решении и начинать пир…
Но тут произошло то,
что сначала привело смоленских бояр в недоумение, затем в изумление, а
некоторых, в конце концов, в такой гнев, отчего дружинникам Мстислава пришлось
недвусмысленно положить крепкие ладони на медные рукояти своих мечей…
2
- Какой еще Илья?
– не сразу понял Мстислав.
Началось все с того,
что к князю подошел дежуривший во дворе младший дружинник и взволнованно
сообщил, что к воротам терема подъехал с небольшим отрядом и несколькими
повозками князь Борис Давыдович.
- Борис Давыдович? –
недоверчиво вскинул бровь Мстислав. – Этой-то лисе в волчьей шкуре, что здесь
надобно?
- Теперь многие ищут
дружбы с тобой. Вот, наверное, и он решил воспользоваться случаем… - усмехнулся
стоявший рядом с Мстиславом воевода.
- Да уж этот своего случая
не упустит нигде! – недовольно загомонили бояре. – Как переметная сума готов
перекинуться к более сильному и отхлестать слабого! Вели ему, княже, ехать
дальше!
- Да разве так можно?
- удивился князь. – Что мы, нехристи, что ль, какие? Гость на пороге – думка о
Боге! Коль уж, приехал, милости просим! Зови! – приказал он дружиннику.
- Но он не один… -
слегка замялся тот. – С ним невеста… Горислава Владимировна.
Глаза Мстислава сразу
потеплели. Он понимающе переглянулся с княгиней и с улыбкой сказал:
- Ну, для нее-то в нашем
тереме всегда найдется лучшее место! С ее батюшкой я в давних дружеских
отношениях.
- Странно только, что
он решил выдать ее за Бориса Давыдовича… - с недоумением покачала головой
княгиня.
- Меня это тоже
немало удивляет, - кивнул ей Мстислав и, повернувшись, увидел, что младший
дружинник продолжает оставаться на месте.
- Что еще? –
вопросительно посмотрел на него он, и тот, покосившись на смолян, неохотно
ответил:
- С ним еще князь
Илья…
- Какой еще Илья? –
не сразу понял Мстислав.
- Который изгой –
Олегович!
- Что?! – вскричали
смоленские бояре.
Некоторые даже
вскочили со своих мест:
- Кто-кто?!
- Илья Олегович?!
- Да как он смел
появляться на смоленской земле, после того, что с ней сделал?!
- Вот уж
действительно, как говорится, пришла беда, отворяй ворота…
- Да какая там беда!
– успокаивая бояр, махнул рукой младший дружинник. – Он ведь не на коне да при
оружии. Не с отрядом нанятых половцев или в дружине враждебного вам князя.
Лежит себе в повозке у князя Бориса. В оковах.
- В оковах? – не
обращая внимания на ропот бояр, неодобрительно покачал головой Мстислав: – Ну,
не я на него их надевал, не мне и снимать! А самого тоже пригласи. Как-никак,
все-таки Рюрикович, следовательно, брат мой!
