— Он был дома один, — сбивчиво и поспешно заговорил Илья. — Вероятно, к нему кто-то приходил. Нет ничего проще, чем выкинуть человека в раскрытое окно.
— Но какие доказательства?
— Какие доказательства?! — в бешенстве выкрикнул Илья. — А доказательства будут, когда еще кто-нибудь из нас пойдет в расход! Вот такие и будут доказательства!
— Спокойно, Илюша…
— Да что тут спокойно! Антон говорил, что ему несколько раз звонили и молчали в трубку.
Кто-то звонил и ничего не говорил… ждал, пока он сам бросит…
Илья хватанул ртом воздух и безнадежно махнул: дескать, все равно не поймете.
— Одним словом, так, Володя, — сказал Анатолий Григорьевич. — Конечно, я понимаю, что ты никогда не занимался подобной работой, а если и занимался, так это было в бытовом порядке…
При весьма сумбурном и сомнительном словосочетании «бытовой порядок» Анатолий Григорьевич запнулся и выразительно посмотрел на Владимира, а потом быстро добавил:
— Я знаю, ты знаком с этими ребятами. Что-то они слишком напуганы. Прощупай ситуацию. Хорошо? Все-таки дело касается Ильи…
* * *
На просторной белоснежной кухне, отделанной и оборудованной по европейским стандартам, сидели двое: долговязый парень лет двадцати трех, узкоплечий, угрюмый, с длинным, семитского типа носом, запавшими темными глазами с болезненными коричневыми кругами под ними и большим жестким ртом, и атлетического телосложения блондин в клубной спартаковской футболке.
Долговязый нервно курил одну сигарету за другой, время от времени судорожно вздрагивая и вжимая голову в плечи, как от холода.
В его лице, скорченной фигуре и всей его позе было столько пришибленности, нервности и первородного, животного страха, что при первом же взгляде на него создавалось впечатление: этот человек сильно напуган и подозревает весь мир.
Блондин был задумчив и сосредоточен.
— Значит, у тебя было то же самое, что и у Антона, Валек? Звонили и молчали?
— Звонили, — угрюмо проговорил Валентин. — Я уже и матом крыл на пятом разе, а все равно не бросает… слушает, сука.
— Так у тебя же АОН.
— Что?
— Автоматический определитель номера, — с некоторой досадой пояснил блондин.
— Да че там, Олег… ничего не показывает.
Наверно, с автомата звонит, гнида.
— Понятно.
— Ты думаешь… Антона убили? — неожиданно простонал, буквально проблеял Валек.
Олег Осокин посмотрел на него и пожал плечами с таким видом, как будто на них уже навалили надгробную плиту.
— Да кто его знает. Валек, — наконец сказал он. — Мне не верится, чтобы Антоха мог сделать это сам. Ну не укладывается в голове.
— А если несчастный случай?
— Да… захотелось твоему двоюродному брату посидеть на подоконнике поздно вечером. В одних шортах и майке. Конечно, на улице плюс семнадцать, но все-таки прохладно. Посидел, а потом взял да и выпал. Наглухо правдоподобно, да?
— Даже не знаю, что и думать.
— Ничего… — проговорил Олег. — Разберутся. У тебя же дядя, Антохин батька, какой-то жесткий чин в ФСБ.
— Заместитель начальника городского управления…
— Вот-вот. Разберутся.
— А нам что… сидеть, дрожать и ждать, пока и до нас доберутся?
Осокин передернул атлетическими плечами:
— Не все сидят и дрожат. Свиридов пошел к своему дяде. Он у него частное детективное агентство держит. У них бабок явно побольше, чем у госбезопасности. Илюха говорил, люди там жесткие, если что, разрулят. Его брат, например, который, помнишь, Антоху как щенка вырубил, даром что тот три года назад выиграл Питер по кикбоксингу в «молодежке».
— Пока на наркоту не подсел, — хрипнул Валек. — А Илюха… — озлобленно добавил он, — просто перетрухал и побежал дядечке и братишке в жилеточку плакаться.
Осокин, презрительно усмехнувшись, окинул взглядом трусливо ссутуленные плечи Валька и его дрожащий подбородок и произнес:
— Зато ты выглядишь храбрецом. Не то что раньше.
— Раньше Антоха был живой, а не как сейчас — трупное мясо! — неожиданно рявкнул Валентин. — Так что не надо ничего мне тут… может быть, ты будешь следующим. Или я… или…
— Значит, ты думаешь… ты думаешь, что это из-за того случая?
— Какого?
— Ну… из-за той девки.
— Да ты че! — отмахнулся Валентин. — При чем тут это? Свиридов ее…
