- У-у... - протянул Анатолий с болью и тоской. Мне стало стыдно, что рубанул с плеча. Не стоило. - Прав, прав ты, старина. Плыть не плыву, но чует мое сердце, что добром это не кончится. Хорошо еще, что работой и сам, и начальники мои довольны. А что мне еще остается? "Работа не волк, в лес не убежит", - любил говаривать Анатолий Агафьевич Драпей и шкандыбал на своей раненой ноге на старт, чтоб установить новый мировой рекорд. Помнишь?
- Разве такое забывается...
- Могучий был пловец. А жизнь подставила ему ножку на ровной дорожке... Вот иной раз и о себе думаю: не подставит ли и мне она?
- А ты не дайся, не дайся...
Официантка, круглолицое и розовощекое создание лет 30, само очарование и любезность, не поставила - мягко посадила бутылку с коньяком, открыла оболонскую, тщательно протерла и без того отливающие голубизной хрустальные бокалы и рюмочки и прощебетала что-то насчет приятного аппетита и счастливого пребывания. Как это они так тонко чувствуют клиента?
Власенко разлил коньяк, загасил сигарету, жадно выпил бокал ледяной воды и поднял рюмку.
- Молчи, знаю, тосты должны говорить другие, а имениннику положено смиренно слушать, - опередил он меня. - Я сам ведаю, чем хорош и сколько во мне дерьма. Да не о том речь! Давай выпьем за нашу спортивную юность самые прекрасные годы жизни! Мы тяжко, до кровавых мозолей на сердце вкалывали, но гордились волей и умением управлять своими слабостями и мышцами. Так дай бог, чтоб мы могли сохранить эти качества как можно дольше!
Потом разговор перебрасывался, как водится, с одного на другое, сегодняшний день соседствовал с почти забытыми днями, люди, давно растворившиеся в прошлом, снова были с нами: мы вспоминали их слова, жесты, привычки, и в них, как в зеркале, отражались наши слова, жесты, привычки, и эта неразрывность прошлого и настоящего волновала нас, заставляла сильнее биться сердца.
Когда мы наконец угомонились, а головы наши утомились переваривать царское пиршество воспоминаний, Власенко воскликнул:
- Во, чудак, два уха! Начисто забыл, тебе послания есть от твоего Джона, как там его?
- Микитюка?
- Точно. От боксера. Он теперь чемпион мира, правда, среди "профи", а это - не наши люди. Власенко из того же внутреннего кармана пиджака, откуда доставал паспорт, извлек два одинаковых конверта и протянул мне.
- Ничего нового нет. Так, пустяки. Ты никак не позабудешь ту историю?
- Помню.
- А что Добротвор?
- Грузчиком работает.
- А меня и в грузчики не возьмут в случае чего... Хлипок...
Я раскрыл конверт - он был не запечатан.
"Уважаемый сэр!
Прежде всего хочу сообщить Вам, что мне удалось победить не только Бенни Говарда, Чета Льюиса и Норманна Гида, которые, хотя никогда и не были чемпионами мира, но опытом и мастерством известны среди боксеров, посвятивших себя этой профессии. В финале я выиграл в тринадцатом раунде нокаутом! У прежнего чемпиона ВФБ Боба Тейлора. Правда, признаюсь, досталось это мне нелегко, чему свидетельство четыре нокдауна в первых трех раундах. Погонял он меня по рингу, поколотил изрядно - врагу своему не пожелаешь. Да, по всему видно, посчитал дело сделанным, а я больше чем на роль мешка с тырсой для битья не гожусь. Мне это очень не понравилось, и я дал себе слово, что буду драться отчаянно - разве что мертвым с ринга унесут. Тем более что мой менеджер посоветовал - в моих же интересах - не падать раньше двенадцатого раунда, потому что это может кое-кому не понравиться. Кому - вы догадываетесь. Мне по секрету сообщили, что ставки на меня делались именно до двенадцатого раунда. Но не это волновало - меня вывел из себя сам Боб и никто другой, клянусь вам пресвятой божьей матерью.
После моего удара снизу слева в тринадцатом раунде он даже не пошевелился на полу. Его так неподвижного и унесли, беднягу.
Словом, я сейчас в фаворе.
Наше общее дело застыло на мертвой точке. Больше того - боюсь, что до истины нам не докопаться, потому что парень освободился из тюрьмы и как сквозь землю провалился. Даже на похороны матери не объявился. Боюсь, не убрали его?
Я догадываюсь, мистер Олег, что разочаровал Вас...
