ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ДЕД АНИКЕЙ
Старый вяз, облюбованный мальчишками, оказался очень удобным. Перед глазами был весь лагерь, и вместе с тем густые ветки, переплетённые плющом и диким виноградом, надёжно укрывали их от посторонних взоров.
Два дня ушло на устройство наблюдательного пункта: выбирали такое время, чтобы никого из следопытов не оказалось поблизости.
Наконец всё было готово. В развилки ветвей, на высоте десяти-двенадцати метров, уложены толстые поперечины. На них, одна к одной, плотно подобраны перекладины толщиной в руку. Получился крепкий настил. Снизу его укрывала густая листва вяза; лоза дикого винограда и плюща, усыпанная листьями, создавала непроглядные стены; крона дерева служила надёжной крышей.
На вышку натаскали лесной травы, и теперь Димка, зарывшись ладонями в мягкую зелёную подстилку, лежал неподвижно, наслаждаясь покоем, и не переставал восторгаться:
- Отличный тайничок! А, Вовка? Чего молчишь? Отличная вышка!
А друг его, раздвинув ветки, пристально глядел в сторону лагеря красных следопытов.
Сумерки в лесу сгущались быстро. Чернело небо, ярче разгорались звёзды, постепенно тускнел закат. Друзья покинули вышку и благополучно спустились на землю. К лагерю следопытов подходили в сплошной темноте. Пионерский горн вспугнул лесную глушь, и стократное эхо откликнулось за озером в обрывах. Играли отбой.
На стоянке красных следопытов ещё раздавался шорох шагов, хрустела иногда веточка под ногами, то там, то здесь раздавались голоса и смех.
Вовка засвистел соловьём. Танька ответила короткой песней иволги. Вскоре донеслись быстрые лёгкие шаги, и в прогале меж двух кустов, на фоне отблесков догорающего костра, возникла щуплая фигура девочки.
- Сюда, Танька, — позвал Вовка.
Девочка присела на корточки рядом с друзьями.
- Мы идём к деду, Танька, — сообщил свой план Вовка. — Нужно про Кузьму все расспросить. Идёшь с нами?
- Иду, — ни на секунду не задумалась девочка.
- Тогда вперёд, — скомандовал Вовка. — Скоро луна встанет...
Стараясь не шуметь, ребята двинулись по едва заметной тропе, направляясь к полуострову, где среди скал под одиноким грабом ютился шалаш деда Аникея.
Шли не спеша, прислушиваясь к ночным звукам. Тусклый свет луны, показавшейся из-за букового леса, освещал озеро. Короткие косые тени, отбрасываемые кручами, лежали на воде тёмными силуэтами. Засеребрились вершины вековых буков.
Какая-то птица, громко хлопая крыльями, вырвалась из-под ног и унеслась к озеру. Ночные путешественники долго прислушивались к затихающему свисту крыльев.
- Тс-с! — шепнул Вовка. — Кто-то за нами идёт...
На тропе раздавались осторожные шаги.
- Может, дрозд или ёжик? — предложил Димка.
Вовка вскинул лук, зажимая в пальцах тяжёлую боевую стрелу, сильно натянул тетиву.
- Ночью дрозды спят, — сказал чуть слышно. — А на ёжика и вовсе не похоже. Человек!..
Шаги приближались: кто-то крался по тропе.
- Стой! — вполголоса сказал Вовка.
Шаги затихли. Только сонно шепталась листва.
- Если человек, откликнись! — так же негромко, но повелительно скомандовал Вовка.
- Не стреляй, — раздалось из кустов. Это я...
Листья зашелестели, и из-за веток выступил рослый мальчик. Вовка всё ещё держал лук наготове.
- Шпионишь, Гроза? — спросил хмуро. — Со шпионами, знаешь, как поступают? Ты один или с Яхой?
- Один, — уныло ответил Андрей, чувствуя себя неуютно под остриём нацеленной на него стрелы. — Опусти лук, Бурый. Не шпионю я. С вами идти хочу. Я слышал, как ты соловьём свистел, а Танька ответила иволгой. Вот и пошёл за вами... Возьмите, пригожусь... У меня фонарь есть... И ножик складной... И я метать его умею...
Вовка опустил лук.
- Как решат мои друзья, — ответил тихо.
- Пускай идёт, — шепнула Танька.
- Две ноги и две руки не будут лишними в походе, — сказал Димка.
- Следуй за нами, Гроза! — скомандовал Вовка. — Только завтра забудь про ночное путешествие. Думай, что всё приснилось.
Вскоре отважная четвёрка достигла цели и залегла среди разбросанных у шалаша обломков скал и камней. Все так же горел костёр у входа и над пламенем висел закопчённый котёл; всё так же стояли прислонённые к шалашу удилища; всё так же сидел на подстилке старик и помешивал в котле ложкой. Только лицо при свете костра казалось более угрюмым. Напротив деда сидел Кузьма Захаба и недовольно хмурился.
