Зависло солнце над заводами,
и стали чёрными берёзы.
…Я жил тут, пользуясь свободами
на смерть, на осень и на слёзы.
Спецухи, тюрьмы, общежития,
хрущёвки красные, бараки,
сплошные случаи, события,
убийства, хулиганства, драки.
Пройдут по рёбрам арматурою
и, выйдя из реанимаций,
до самой смерти ходят хмурые
и водку пьют в тени акаций.
Какие люди, боже праведный,
сидят на корточках в подъезде —
нет ничего на свете правильней
их пониманья дружбы, чести.
И горько в сквере облетающем
услышать вдруг скороговорку:
«Серёгу-жилу со товарищи
убили в Туле, на разборке…»
Среди стихотворений 1997-го найдем «Пока я спал, повсюду выпал снег…», «Я вышел из кино, а снег уже лежит…», «Офицеру лейб-гвардии Преображенского полка» («Ни в пьянстве, ни в любви…»), «Элегия» («…Нам взяли ноль восьмую алкаши…»), «1985» («В два часа открывались винные магазины…»), «Ночь. Каптёрка. Домино…», «Водой из реки, что разбита на сто ручьёв, в горах…», «Оставь мне небо тёмно-синее…», «Жалея мальчика, который в парке…», «Отделали что надо, аж губа…», «Матерщинное стихотворение», «Рейн Евгений Борисыч уходит в ночь…», «Так гранит покрывается наледью…», много чего.
У Бориса было обыкновение по-разному датировать стихи, запутывать временной след, однако в общем и целом он придерживался хронологической правды, и этот перечень соответствует действительности: что ни название, то шаг вперед, пусть небольшой. Ему двадцать три, у него всё впереди. Дозморов ему подарил на день рождения стих:
Боря, двадцать три
года это так
много, что смотри,
скоро будешь как
Лермонтов, а там,
словно Александр
Пушкин, а потом
вовсе будешь стар.
Что тебе сказать?
Не волнуйся. Пей
в меру. Завязать
вовремя успей.
В стихах 1997-го может затеряться вещь, которую надо отметить:
Живи, как Решетов в Перми,
цени уральские морозы,
что останавливают слёзы,
или сегодня же умри.
Давай, стрельнись, как пьяный мент —
из бронзы, мрамора и воска
на чёрной площади Свердловска
тебе поставят монумент.
Но выпив красного вина
так, только чтобы не качаться,
я думаю: зачем стреляться?
Мне не поставят ни хрена.
Есть у меня ещё дружки.
Есть у меня ещё любови.
Благодарю за жизнь, а кроме
того — спасибо за стишки.
Алексей Решетов. О нем речь. Славный был поэт, жил тихо, рано ушел (1937–2002). Борис услышал не только его «стишки», он внял этому модусу вивенди, этике вот такой — непоказной — жизни. Но сам-то думал о монументе.
Между тем, однако, Решетову не так давно как раз поставили памятник в Березниках Пермской области, в том сквере, где он сиживал с бутылочкой пива.
Рыжий как в воду глядел, примеривая эту ситуацию на себя:
Когда в подъездах закрывают двери
и светофоры смотрят в небеса,
я перед сном гуляю в этом сквере,
с завидной регулярностью, по мере
возможности, по полтора часа.
Семь лет подряд хожу в одном и том же
пальто, почти не ведая стыда, —
не просто подвернувшийся прохожий
писатель, не прозаик, а хороший
поэт, и это важно, господа.
В одних и тех же брюках и ботинках,
один и тот же выдыхая дым.
Как портаки на западных пластинках,
я изучил все корни на тропинках.
Сквер будет назван именем моим.
Пускай тогда, когда затылком стукну
по днищу гроба, в подземелье рухну,
заплаканные свердловчане пусть
нарядят механическую куклу
в моё шмотьё, придав движеньям грусть.
И пусть себе по скверу шкандыбает,
пусть курит «Приму» или «Беломор».
Но раз в полгода куклу убирают,
и с Лузиным Серёгой запивает
толковый опустившийся актёр.
Такие удивительные мысли
ко мне приходят с некоторых пор.
А право, было б шороху в отчизне,
когда б подобны почести — при жизни…
Хотя, возможно, это перебор.
(«Когда в подъездах закрывают двери…», 1999)
Алексей Решетов думал о другом величии:
В эту ночь я стакан за стаканом,
о тебе, моя радость, скорбя,
пью за то, чтобы стать великаном,
чтоб один только шаг — до тебя,
чтобы ты на плечо мне взбежала
и, полна ослепительных дум,
у соленого глаза лежала
и волос моих слушала шум.
(«В эту ночь я стакан за стаканом…», <1960-е>)
В 1997-м Борис окончил вуз (проучился шесть лет: со второго курса уходил в академический отпуск), поступил в аспирантуру и вовремя окончил ее — в 2000-м, трудоустроился младшим научным сотрудником в лабораторию региональной геофизики в институте Б. П. Рыжего. Собственно, он уже был
