В наследии Фрейда можно выделить два слоя: психоанализ как терапия неврозов и выросшие на его основе спекуляции сверхиндивидуального свойства — то, что сам Фрейд называл метапсихологией. Метапсихология — то, что можно сказать о бытии на основе нового психоаналитического знания: не вскрыть конфликты внутреннего мира невротика, а увидеть миротворящую игру неких сверхличных сил. Сегодня наблюдается некий парадокс: если фрейдистская психотерапия всё более и более оспаривается или попросту преодолевается большими открытиями в биохимии и фармакологии, когда одна таблетка делает больше, чем годовой разговор на кушетке психоаналитика, — то метапсихология приобретает всё больший интерес. Трудно стало думать после 1914 года, что мир управляется разумом и идет неустанной дорогой прогресса. Если угодно, первая мировая война и стала главным аргументом в пользу Фрейда: человек и мир безумны, подчинены иррациональным страстям. Фрейд говорил о двух базовых инстинктах: самосохранения и продолжения рода — вот это самое либидо или, говоря пышнее Эрос. Но со временем он стал задумываться над тем, что кроме этих животворящих сил существуют противоположные, разрушительные не просто по отношению к враждебным объектам, но и к самим себе. Существует инстинкт смерти; Фрейд назвал его опять же по-гречески Танатос. По предположениям Учителя, он запрограммирован едва ли не на генетическом уровне. Если вся жизнь человека — и человечества — есть напряженная динамика влечений и нехваток, если судьба человека, строго говоря, быть несчастливым, не находить удовлетворения всего, чего ему хочется, то сам уход от жизни как борьбы может стать средством инстинктуального удовлетворения, облегчения, разрядки. Грубо говоря: когда жить слишком тяжело, то легче умереть. Смерть — максимальная разрядка напряжений; вот почему оргазм называют «маленькой смертью». Да и вообще близость любви и смерти, Эроса и Танатоса — издавна любимая тема поэтом и метафизиков
Тут самое время прочесть гениальное стихотворение Баратынского:
Тебя из тьмы не изведу я,
О смерть! и, детскою мечтой
Гробовый стан тебе даруя,
Не ополчу тебя косой.
Ты дочь верховного Эфира,
Ты светозарная краса,
В руке твоей олива мира,
А не губящая коса.
Когда возникнул мир цветущий
Из равновесья диких сил,
В твое храненье Всемогущий
Его устройство поручил.
И ты летаешь над твореньем,
Согласье прям его лия,
И в нем прохладным дуновеньем
Смиряя буйство бытия.
..............................................
А человек! Святая дева!
Перед тобой с его ланит
Мгновенно сходят пятна гнева,
Жар любострастия бежит.
Дружится праведной тобою
Людей недружная судьба:
Ласкаешь тою же рукою
Ты властелина и раба.
Недоуменье, принужденье —
Условье смутных наших дней,
Ты всех загадок разрешенье,
Ты разрешенье всех цепей.
Самой значительной работой Фрейда в области метапсихологии следует назвать книгу «Недовольство культурой» В самом деле, что такое кровавые войны и не менее кровавые революции? Это взрыв в коллективных системах культуры, напряжение внутри которых перешло приемлемый для человека — а то и для человечества — уровень. Культура и есть организованная система подавления первичных инстинктов. История показывает, что до конца их подавить нельзя, когда-то и как-то они должны разряжаться. Разрядка культурных напряжений — это бегство в природу, на уровень бессознательного. Отсюда миф о золотом веке в начале истории и утопия о золотом веке в будущем. Революции мотивируются утопиями, но движутся инстинктами. В России Блок говорил, повторяя Розанова: всякая революция есть бегство в природу. Но это очень старая мысль, и даже не Фрейда ее пророком следует называть, а хотя бы Руссо или даже Монтеня. Цель всякой революции и всякой войны — не справедливый общественный строй, или религиозная истина, или счастье трудящихся, — а стремление раскрепостить антикультурные инстинкты, желание грабить, убивать, насиловать. Таков человек. Таков, Фелица, я развратен.
В «Недовольстве культурой» у Фрейда есть одна мысль, особенно интересная для русского. Он пишет: что будут делать большевики, когда они уничтожат до конца господствующие классы? Это было написано еще до так называемого большого террора и до коллективизации, но мы теперь знаем, насколько провидчески прав был Фрейд в этих своих иронических вопрошаниях. Революционеры-большевики уничтожили буржуев и дворян — и принялись уничтожать крестьянство, уничтожили крестьянство — стали уничтожать самих себя.