Нам нет надобности уходить в дальнейшие подробности столь экстравагантного генетического исследования. Достаточно сказать, что гены самого профессора Робинсона прослежены до 13 века в Англии, а предыдущие его предки, считают ученые, могли попасть в Англию вместе с викингами-варягами, делавшими набеги как на Каспийское море, так и на Английские острова. Где-то на этом пути попалась им женщина, носившая в себе соответствующий ген.
Как сказано у поэта: «Когда пару красивых степных россиянок Отдавал за коня печенег». Что-то в этом роде.
По-настоящему для нас интересна другая проблема. На фотографии, приложенной к статье, потомок Чингиз-хана Томас Робинсон никак, ну совсем никак не похож на своего предка. Это, смело можно сказать, американец, типичный американец средних лет со всеми признаками принадлежности к так называемому высшему слою среднего класса, корректный американский профессор, несколько полноватый, с модной сейчас как бы недельной небритостью, и борода у него густая, а не жидкая, как у людей так называемой желтой расы. Может быть, он и увлекается конным спортом, играет, например, в поло, но уж точно не есть конины и не пьет кумыс. Так что, как ни говорите, а никакая генетика здесь ни при чем. Человек определяется средой своего пребывания, своим культурным окружением, а не биологическими факторами – не генами, или, как говорили раньше, «кровью» (одиозное нынче словечко). Разговоры о крови – расистские разговоры. Что общего у Ротшильда с Троцким? У Льва Толстого с Лениным? Или мы и в Ленине будем видеть потомка Чингиз-хана? Конечно, в генетическом коде записана информация, определяющая физико-биологические параметры человека, наследственная информация, но никакого отношения к тому, что называется духом, она не имеет.
Дух человека, духовное его состояние, ментальный статус если чем и определяется, то именно культурными влияниями, духовной атмосферой, в которой вырос человек. Даже если профессор Робинсон носил в своем облике черты монгольской расы, это бы ничего не определяло в его культурном статусе.
Есть в английском языке, столь богатом краткими выразительными формулами, такая антитеза: nature or nurture? природа или воспитание, или, если искать фонетическое сходство, натура или культура? Если под натурой иметь в виду генофонд, а под культурой – набор духовных установок, то следует вроде бы решительно высказаться в пользу культуры. Но все же такое противопоставление слишком абстрактно, оно не учитывает конкретной полноты человеческих отношений и обстоятельств. Не в последнюю очередь из таких соображений в последнее время понятие «культура» все чаще и чаще трактуется как конкретная человеческая среда, а не как система универсальных норм. Вот отсюда и пошло понятие мультикультурализма. Попросту говоря, в каждой культуре, то есть в каждой конкретной среде обитания, свои нормы. Понятие культуры стало толковаться преимущественно не как активный рост личности, ориентированной на некий идеал, а как пассивное приспособление человека к окружающей его среде, чуть ли не как биологическая характеристика. Сама культура в таком понимании – это среда обитания.
Вот по этому поводу уместно сказать несколько слов о новом романе Джона Апдайка «Террорист»: попытка знаменитого писателя описать феномен американца смешанного происхождения, становящегося исламским фундаменталистом, готовым провести террористический акт. Рецензенты почти единогласно уже объявили новый роман Апдайка неудачей. Между тем интерес он вызывает повсеместный, и понятно почему. Имеет место шокирующий факт враждебности к западному образу жизни у людей, выросших и воспитывавшихся на Западе, но по этническим и религиозным корням принадлежащих к иной социально-культурной традиции. Яркий пример дают лондонские террористы – все родившиеся в Англии. Или преступники 11 сентября, получившие образование на Западе и по многу лет жившие в западных странах – отнюдь не безграмотные фанатики вроде талибов.
Так вот, рецензенты пишут, что понять и объяснить этот феномен Апдайку не удалось. Грубо говоря, ему удалось только то, что удается всегда: всякого рода сексуальные описания. Для большего понимания атмосферы романа приведу несколько строк из рецензии Мичико Какутани из New York Times от 6 июня:
