Вот так Мария-Антуанетта изображена в фильме мисс Копполы. Злодеев в фильме нет. Их вообще не так много на верхах власти, в толпе куда больше, особенно если толпу разъярить. Помнится, Бунин писал: думали найти страшные тайны и преступления в царском доме, а нашли — семью. Вот то же самое можно сказать о Бурбонах, павших жертвой революции, разве что королева легкомысленная. Зато какой очаровательный толстяк Луи с его хобби — изобретением слесарных замков. Он очень хорошо описан Фейхтвангером в историческом романе «Лисы в винограднике» (оттуда я и о его недомогании узнал).
Уместным кажется привести цитату из «Доктора Живаго» — царь Николай II на фронте:
Смущенно улыбавшийся государь производил впечатление более старого и опустившегося, чем на рублях и медалях. У него было вялое, немного отекшее лицо. Он поминутно виновато косился на Николая Николаевича, не зная, что от него требуется в данных обстоятельствах, и Николай Николаевич, почтительно наклоняясь к его уху, даже не словами, а движением брови или плеча выводил его из затруднения.
Царя было жалко в это серое и теплое горное утро, и было жутко при мысли, что такая боязливая сдержанность и застенчивость могут быть сущностью притеснителя, что этою слабостью казнят и милуют, вяжут и решают.
— Он должен был произнесть что-нибудь такое вроде: я, мой меч и мой народ, как Вильгельм, или что-нибудь в этом духе. Но обязательно про народ, это непременно. Но, понимаешь ли ты, он был по-русски естествен и трагически выше этой пошлости. Ведь в России немыслима эта театральщина.
Во Франции как раз такая театральщина очень во вкусе народа, но фильм «Мария-Антуанетта» потому и вызывает некоторую симпатию, что обходится без исторических позитур.
Но не будем забывать, что фильм сделан не французами, а американцами, которые, презрев на этот раз штампы Голливуда, нашли решение, которое именно у американцев вызвало некоторое замешательство — чтоб не сказать смятение — чувств. Фильм произвел впечатление не на киноаудиторию, привычную к тому, что называют в Америке fast food, а на серьезных людей. Пошли проводить интересные, если так можно выразиться, соблазнительные параллели.
Каролайна Вебер, профессор французской литературы и автор недавней книги «Путь Марии-Антуанетты», пишет в New York Times от 21 октября:
Новая «Мария Антуанетта» не столько о Франции XVIII века, сколько об Америке, в которой живет и работает мисс Коппола. Режиссер признает, что она не делала фетиша из точности исторических деталей: делала просто то, что ей нравилось.
Мисс Коппола сконструировала дореволюционный Версаль во всем блеске и чудесах волшебного царства, реки шампанского, горы спагетти. Любые удовольствия доступны: массаж? Конечно! Кокаин? Почему бы и нет! Модная обувь? Чем больше, тем лучше! Голодающие крестьяне? Кто такие?
Мисс Коппола страдания народа держит за камерой, не вводит их в кадр.
Мы знаем судьбу, к которой движется Антуанетта. Мисс Коппола, однако, выбирает другой конец для своего фильма — на несколько лет раньше того, как покатились головы.
Достаточно странно, что само это нежелание говорить правду, эта поверхностность, строго критикуемые многими зрителями, наделяет киноглаз мисс Копполы совершенно актуальным политическим видением, говорящим именно о нашем времени.
И точно так, как красивые герои и героини фильма, в поисках бесчисленных удовольствий, не желают глядеть за стены замка, так и мы, американцы, не глядя по сторонам, преследуем свои удовольствия, даже когда большой и всё более страшный мир требует нашего внимания.
Но зачем беспокоиться? Мария-Антуанетта в подаче мисс Копполы, замкнутая в своем декадентском окружении, ведет себя так, будто она управляет миром, тогда как она ведет его к гибели. Почему же нам, идущим за ней по той же дороге, отказываться от своих пирожных?
И уже на следующий день 22 октября в той же New York Times появилась еще одна статья на эту темы — под названием «Гражданка Мария-Антуанетта», автор Эрик Кёнигсберг:
Американцам не свойственны злые чувства по отношению к высшим классам, негодование на чужое богатство. Глядя на чужую роскошь, они не думают: это не для меня, они говорят: «Когда-нибудь и у нас будет такое — вся жизнь впереди, и многое еще предстоит возможностей».
