Русско-японская война, которую правительство обещало закончить скорой победой, затянулась. Война усугубила нелегкое положение народа, она обескровила российский рубль, усилив и без того наглую эксплуатацию людей труда. Словно бойцы после тяжкой битвы, возвращались — от жара горнов и наковален, от грохота машин и станков, от тяжести тачек, «вытянув длинные руки вдоль бедер», уставшие работники. На рабочих окраинах среди тесных бараков их встречали семьи; голодные глаза худых детей и бледные лица жен, ожидавших скудную получку. Мир был несправедлив, но, когда война обострила жестокость этого мира, жизнь становилась беспросветной.
Народ жаждал милосердия. И 9 января 1905 года 150-тысячная толпа петербургских рабочих, еще не утратившая наивной веры в самодержавное милосердие, по-праздничному одетая, с хоругвями и крестами, с детьми и женами, направилась к Зимнему дворцу, чтобы вручить царю петицию со своими требованиями. Во главе шествия стоял руководитель «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Петербурга» священник Георгий Гапон. Возглавленные Гапоном рабочие не намеревались свергать царя — они шли смиренно просить самодержца принять их просьбы.
Процессия двигалась под мощное пение «Спаси, Господи, люди твоя», и в этой молитве звучали пожелания благ «императору нашему Николаю Александровичу». Реакция властей оказалась неожиданной — на улицах мирную манифестацию встретили войска. На площадях и улицах столицы пролилась кровь. В это воскресенье, ставшее Кровавым, несколько сотен человек были убиты, более тысячи ранены. Отказались стрелять по приказу царя в народ лишь матросы гвардейского экипажа; потом ряды убийц покинули солдаты Преображенского полка, которых увел князь Оболенский, потомок декабристов.
«Тяжелый день, — записал в своем дневнике Николай II. — Произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Мама приехала к нам прямо с обедни, завтракали со всеми. Гуляли с мамой...»
Страшный день 9 января стал днем, с которого началась Первая русская революция.
Накануне кровопролития в столице империи, 8 января 1905 года, авлабарская нелегальная типография Кавказского союзного комитета напечатала листовку Джугашвили, озаглавленную «Рабочие Кавказа, пора отомстить!». Конечно, совпадение призыва с происшедшим на следующий день в Петербурге было случайным. Листовка была посвящена другим событиям. Считая, что падение Порт-Артура всколыхнет революционные настроения в стране, Иосиф Джугашвили убежденно пишет: «Русская революция неизбежна, как неизбежен восход солнца! Можете ли вы остановить восходящее солнце?.. Пора разрушить царское правительство! И мы разрушим его!»
На Кровавое воскресенье страна ответила забастовками, волной прокатившимися по всей России. Мощно вздыбившийся народный вал протеста приближался к Кавказу. И в связи с этим 16 января у тифлисского губернатора состоялось совещание. На нем было решено, не дожидаясь реакции социал-демократов на события 9 января в столице, произвести в городе предупреждающие аресты. В последовавшую ночь были арестованы 13 человек. Иосиф Джугашвили, находившийся в это время в Баку, вернулся в Тифлис уже после полицейской акции.
Напряжение в Закавказье нарастало, 17 января объявили забастовку портовики и железнодорожники Батума, спустя сутки началась политическая стачка в Тифлисе, в тот же день — поднялся Кутаис. 20 января забастовка стала всеобщей — рабочие бастовали в Сухуми, Поти, Чиатурах... Несмотря на принятые властями меры, 23 января в Тифлисе состоялась первая массовая демонстрация; с красным знаменем и революционными песнями она прошла по Головинскому проспекту. Как и четыре года назад, против демонстрантов были брошены казаки и городовые; произошло настоящее сражение, и, хотя многие участники демонстрации были избиты, на этот раз навести порядок власти сумели с большим трудом.
Аресты, произведенные вслед за этим властями, изменили соотношение сил в Тифлисском комитете РСДРП, и на состоявшемся 27 января заседании меньшевики оказались в большинстве. На левом политическом фланге социал-демократов произошла своеобразная рокировка, и к этому переделу «власти» подоспел вернувшийся из эмиграции лидер грузинских меньшевиков Ной Жордания. Уже ожидая фракционного раскола и дальнейшего идейного противоборства, в ночь с 17-го на 18 января большевики перепрятали партийную библиотеку и кассу и отказались сдать подпольную типографию.
