Наступил новый этап участия в революционном движении Иосифа Джугашвили. С этого момента до осени 1905 года он пребывает в постоянных разъездах, отдаваясь делу с энергией, энтузиазмом и деловитостью действующего политика-организатора. Представляя высшее руководство партии, он не тяготится ни рутиной кропотливой работы, ни тяжестью нелегальной жизни. Человек сильного характера, он обладал способностью принятия мгновенных решений, от которых часто зависели как успех дела, так и судьбы товарищей. И политическая борьба была для него не способом самолюбования, не оторванными от жизни упражнениями праздного ума самоуверенного интеллигента, а самой жизнью. Без таких действующих в подполье революционеров, деловых политиков не было бы самой партии.
В отличие от него для эмигрантских лидеров революционность являлась созерцательным процессом, наблюдаемыми со стороны явлениями, не пережитыми на собственном опыте. Их личный контакт с пролетарской средой в лучшем случае сводился лишь к связям «с рабочей элитой, приобщавшейся к социализму». Только «по книгам они были знакомы с теми инертными, отсталыми, полными подозрительности народными массами, разбившими надежды народников, когда в 1870—1880 гг., переполненные идеалами, они отправились в народ». Характерно высокомерное, но по существу недалекое по уму признание, сделанное, по выражению Лиона Фейхтвангера, «сварливым доктринером» Троцким:
«Мне был ненавистен скучный практицизм, само бесстыдное низкопоклонство перед этим явлением. Главное не факты, а суть. Чем бы я ни занимался, я мог продвигаться и действовать только тогда, когда видел, что ухватил основную нить. Решительность в осуществлении социальной революции, что постоянно являлось смыслом всего моего существа, выросла во мне из духовного неприятия всякого увлечения тривиальностью, вызывающего прагматизма, всего того, что не оформлено идеологически и не обосновано теоретически».
Если «расшифровать» это отдающее демагогией и нарциссизмом рассуждение Лейбы Бронштейна, мнившего себя теоретиком марксизма, то он констатирует, что «увлекся» революцией лишь потому, что не хотел утруждать себя практическим делом, казавшимся ему обыденным и скучным занятием. До тою времени, пока к нему не приходило созерцательное «озарение», он просто бездельничал. Закономерно, что с подобной обломовской философией он оказался впоследствии политическим банкротом, не пригодным к реальным действиям.
Деятельный ум Иосифа Джугашвили не боялся никакой работы, он стал организатором политических и практических процессов. Упорная работа стала стилем его существования, образом его жизни. И «нужны были непомерная вера и надежда, страсть, целый спектр страстей», чтобы вести такую полную опасности жизнь революционера. Жизнь в условиях глубокого подполья, повышенной конспирации, когда твое имя не известно даже близким соратникам; постоянно ощущая необходимость контролировать каждый свой шаг, регулярно остерегаясь возможной слежки.
Он стал руководителем закавказского комитета большевиков и редактором нелегальной газеты «Борьба пролетариата». Издававшаяся в тысячах экземпляров, эта газета наводнила весь Кавказ. Она появлялась на фабриках и заводах и даже в канцеляриях правительственных учреждений. Энергия Кобы казалась беспредельной: он разрабатывал планы, «он вербовал кадры бойцов, он начал доставать оружие, он мечтал о всеобщем восстании на Кавказе...». Результатом его усилий стало появление многочисленных нелегальных организаций, покрывших во второй половине 1904 года всю губернию.
Теперь образ жизни Джугашвили приобрел разъездной характер. 7 сентября он приехал в Баку, где участвовал в заседании Кавказского союзного комитета, а оттуда направился в Кутаисский район. Он выезжает в Батум, Чиатуры, Кутаис, Тифлис, в деревни Западной Грузии, создавая новые социал-демократические организации и укрепляя старые. Ею поездки сопровождаются острыми полемическими дискуссиями с меньшевиками, националистами и анархистами.
Для создания социал-демократических организаций в сентябре он выехал в селение Джихаши, около двух недель провел в Хони. Затем посетил Кобулети. Здесь он снова чуть не оказался в руках жандармов. Накануне его приезда был убит местный житель, и поднятая на ноги местная полиция усиленно разыскивала преступника. О том, что планируемое собрание пришлось отменить, он узнал уже на месте. Был чуть пасмурный, но мягкий и теплый день. Поскольку до отъезда оставалось много времени, он вместе с товарищем отправился к морю. Присутствие на пустынном берегу двух незнакомых людей привлекло внимание пограничников. «Так как мы, — вспоминал Мшвидабладзе, — не были похожи на местных жителей, то один из патрулей арестовал нас и повел в местечко Цихисдзири к своему начальству». Правда, вскоре задержанных отпустили. Им удалось убедить пограничную стражу, что они приехали к морю лишь на рыбалку.
