Глава Департамента полиции торжествовал: неуловимый Коба — глава большевиков в России, которого больше года безуспешно разыскивали его агенты, наконец-то оказался в его руках. Арест руководителя Русского бюро РСДРП вызвал острую реакцию в социал-демократической среде. Вскоре Департамент полиции перехватил письмо в Краков для Ленина, предупреждавшее о провокации в верхах партии. Письмо было написано иносказательным стилем; фразами, внедренными в отвлекающий внимание текст, но полиции не составило труда понять его содержание.
В нем, в частности, говорилось: «Я не знал о его пребывании в Питере и был ошарашен, узревши его в месте людне. «Не уйдешь», — говорю. И не ушел... Мы толковали о реорганизации... и назначили день для детального обсуждения, но... Мне было приятно узнать от Василия, что вы относитесь ко мне любовно... Кто-то мешает. Ума не приложу, кто... Изъятие грузина прямо сразило меня. У меня такое чувство, что скачу по тропинке бедствия, как и всякий другой, кто будет способствовать обновлению редакции. Кто-то мешает и «кто-то» сидит крепко».
Арест Сталина стал серьезным ударом для большевиков. 1 марта Н.К. Крупская пишет в Петербург «Дорогие друзья. Только что получила письмо с печальной вестью. Положение таково, что требуется большая твердость и еще большая солидарность». А в конце марта в одном из писем Ленин отметил: «У нас аресты тяжкие. Коба взят».
Действительно, это был очередной разгром руководства большевистской организации. После ареста 10 февраля Свердлова и 23-го числа Джугашвили в Русском бюро осталось только два члена: Малиновский и Петровский.
Однако прямой виновник этих событий Малиновский еще долго оставался неразоблаченным. Он по-прежнему получал от Департамента полиции жалованье за провокаторскую деятельность. Кстати, заметим, что если оклад директора Департамента полиции равнялся 7000 руб. в год, то жалованье Малиновского 6000— 8400 руб. в год Это говорит о многом.
Только в 1914 году, когда департамент счел опасным для престижа монархии содержать в одном лице агента полиции и члена Госдумы, Малиновский был вынужден сложить свои депутатские полномочия. Он выехал за границу. Однако на предупреждение о его предательстве Заграничная часть ЦК отреагировала отрицательно. Судебно-следственная комиссия ЦК РСДРП в составе: Ганецкий, Ленин, Зиновьев — отвергла обвинения Малиновского в провокаторстве.
Правда, поскольку Малиновский представлял дело так, что оставление им поста депутата было следствием душевного переутомления, то за нарушение партийной дисциплины он был исключен из состава ЦК. Но до конца ею предательская роль вскрылась лишь после Февральской революции, когда в архиве Департамента полиции были обнаружены неопровержимые улики, подтверждавшие его предательство.
И все-таки возмездие настигло провокатора. По непонятным причинам в феврале 1918 года Малиновский вернулся в Петроград. (Позже он объяснял трибуналу, что «приехал кровью смыть мою когда-то позорную жизнь».) Судом революционного трибунала при ВЦИК 5 ноября 1918 года предатель был приговорен к расстрелу.
Выданный Малиновским властям, Иосиф Джугашвили после ареста оказался в руках Петербургского охранного отделения, но 7 марта охранка передала его ГЖУ. Очередную переписку о его политической благонадежности 11 марта начал полковник Леонид Кременецкий, и 13 марта в 7-м делопроизводстве столичного жандармского управления появилось дело 392: «По наблюдению за производящейся в порядке Положения о государственной охране переписке о крестьянине Иосифе Джугашвили».
Жандармский полковник взялся за дело обстоятельно. Он затребовал даже данные более чем десятилетней давности. Об этапировании подследственного из Баку к месту первой (сольвычегодской) ссылки. Но запросы полковника Кременецкого поставили бакинские власти в тупик. «Ввиду ветхости и недостачи» большинство материалов ему не сумели представить. И лишь к концу лета в Баку нашли копию «уведомления № 2068 от 30 ноября 1908 года о высылке Джугашвили в Вологодскую губернию».
Однако начальство не позволило полковнику «бесполезно» терять время на выяснение всех обстоятельств революционной деятельности арестованного члена ЦК РСДРП. На первый допрос его вызвали 13 марта, и через месяц, 18 апреля, переписка была завершена. Уже на следующий день начальник Петербургского ГЖУ генерал-майор Митрофан Клыков подписал постановление с предложением вернуть Иосифа Джугашвили в Нарымский край «на срок по усмотрению Особого совещания».
