– Ну-ну, Анна-Луиза, таких слишком обязывающих обещаний давать нельзя.
– Но это правда, герр Бах. Я люблю Ганса как родного сына.
– Но тогда почему же вы спрашиваете меня о девушках, которые будут обслуживать зенитные батареи? – спросил Август. Анна-Луиза молча поднялась из-за стола и начала убирать посуду. – Ну что же вы не отвечаете, Анна-Луиза?
– Герр Бах… – медленно начала она. В этот момент она стояла у раковины, повернувшись к нему спиной. Он посмотрел на ее длинные стройные ноги и сильные молодые руки. «Обнаженная, она выглядела бы…» Август сразу же подавил мысль об этом. Она ведь совсем еще ребенок – наверное, на год или два старше его сынапехотинца. Он должен заботиться об этой девушке, а не волочиться за ней.
– Скажите, герр Бах, – опять нерешительно начала Анна-Луиза, – а на вашей радиолокационной станции работают девушки?
Август Бах не рассмеялся, хотя ее слова о девушках в этом пустынном и безлюдном местечке на побережье Голландии красноречиво говорили о том, что Анна-Луиза не имеет ни малейшего представления о строгих и суровых условиях его службы на станции.
– Там нет никаких девушек, Анна-Луиза, – ответил Август. – Об этом там можно только мечтать, – добавил он шутливо, но, взглянув на девушку, заметил на ее лице слезы. Бах достал носовой платок и подошел к ней, чтобы вытереть их. – В чем дело? Что случилось, Анна-Луиза? – спросил он.
Она подняла к нему свое лицо, и в этот момент Август не удержался и горячо поцеловал ее.
– Я люблю вас, герр Бах, – тихо произнесла девушка.
Он погладил ее светлые волосы, и несколько раз прищелкнул языком, надеясь, что эти звуки приостановят ее слезы.
– Я люблю вас, – повторила она. – Что делать, если я люблю вас?
– Во-первых, перестаньте называть меня герр Бах.
– А что скажут люди? – тревожно спросила она.
– А вы думаете, они еще не сплетничают о нас?
– Сплетничают, – согласилась Анна-Луиза, – но это не имеет никакого значения. Я люблю вас.
– И я люблю вас, – медленно произнес он и ясно осознал, что действительно любит ее. Все свои отпуска за минувшие месяцы он провел в одном доме с этой девушкой. И если соседи говорят что-нибудь о них, то удивляться здесь нечему. Он уже не раз спрашивал себя, в какой мере он спешил попасть сюда, в этот дом, чтобы увидеть сына, и в какой мере из-за того, что этот семейный очаг создала Анна-Луиза. Ведь это она готовила ему любимые блюда и проигрывала на патефоне его любимые пластинки. – Я люблю тебя, Анна-Луиза, – повторил он. – Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Она умоляюще взглянула на него:
– Но ведь у меня есть родители, герр Бах. Вам надо или побывать у них, или по крайней мере написать им.
– Я сделаю это сегодня же, – сказал Август.
Он снова нежно погладил ее волосы, взял ее руку в свою. Это была тонкая рука, покрасневшая от тяжелой работы, от мытья полов, стирки белья Ганса и рубашек Августа. Часы на расположенной по соседству церкви пробили девять. Мимо их дома, громыхая, проехала повозка, запряженная лошадью. От того, что всего в нескольких метрах от них город жил своей жизнью, интимность в их отношениях казалась еще более заговорщической. Август вытащил шпильки из ее волос, они распустились, и ее лицо в их обрамлении стало еще красивее. Он никогда не видел ее с распущенными волосами. Она улыбнулась, поцеловала его, и он медленно увлек ее в спальню…
– Ты знаешь, – прошептала Анна-Луиза, – я видела эту комнату тысячу раз с самых различных мест. Я видела ее даже из-под кровати, когда забиралась туда, протирая пол… Но мне и в голову не приходило, что я когда-нибудь увижу эту комнату вот из такого положения…
На прохладной, туго накрахмаленной простыне тело Анны-Луизы казалось теплым, а кожа бархатистой.
– Отныне ты будешь видеть эту комнату из такого положения так часто, как тебе захочется, – сказал он, улыбаясь.
– О, я всегда буду хотеть видеть ее отсюда, – сказала Анна-Луиза серьезно. Она коснулась его лица пальцами, и он уловил резкий запах кухонного мыла, смешанный с запахом ее одеколона. – Герр Август, – прошептала она, – я теперь всегда буду спать в этой кровати?
