Всесоюзное совещание физиков
Уже летом 1938 года у Сталина возникли многочисленные претензии к работе карающего органа советской власти — Народного комиссариата внутренних дел. Чтобы исправить положение и укрепить НКВД, нарком Ежов попросил вождя назначить ему в помощники Георгия Маленкова.
Однако Иосиф Виссарионович поступил иначе. Он вызвал из Грузии в Москву тамошнего первого секретаря ЦК Лаврентия Берию. 22 августа его назначили первым заместителем наркома внутренних дел.
Георгий Маленков тотчас завёл дружбу с весёлым и общительным кавказцем.
Через месяц Берия уже возглавлял Главное Управление государственной безопасности, а ещё через два месяца Лаврентий Павлович оказался полноправным шефом НКВД. Вальтер Кривицкий писал:
«8 декабря 1938 года в кратком коммюнике сообщалось, что Ежов освобождён от поста комиссара внутренних дел и заменён Лаврентием Берией, закавказским соплеменником Сталина. По обыкновению сообщалось, что Ежов якобы стал теперь комиссаром по делам речного флота, но фактически он исчез бесследно и навсегда».
В том же 1938 году среди советских руководителей появился ещё один сталинский выдвиженец — выпускник МВТУ, недавний директор Тульского оружейно-пулемётного завода, а затем директор Пермского артиллерийского завода 41-летний Борис Ванников. Он был назначен заместителем наркома оборонной промышленности.
Эти кадровые перемещения в высших эшелонах власти физиков страны Советов не интересовали. Совсем другие события занимали умы учёных. Например, приезд в Москву Нильса Бора.
Выступив с лекцией в МГУ, великий датчанин неожиданно для многих заговорил о том, что попадание элементарной частицы в атомное ядро должно сопровождаться значительным рассеянием энергии:
«Это обстоятельство приводит нас к несколько мрачным перспективам в отношении одной из фундаментальных проблем атомной физики — проблемы использования той огромной энергии, которая заключена в атомном ядре».
Столь авторитетное мнение (или, скорее, сомнение), высказанное мировой знаменитостью, советских физиков, конечно же, опечалило. Их надежды проникнуть в энергетические кладовые атома теперь уже окончательно становились призрачными и туманными.
Тем временем наступил сентябрь. В немецкий город Мюнхен в гости к Гитлеру съехались руководители Великобритании, Франции и Италии. Немного посовещавшись, высокие договаривающиеся стороны подписали соглашение, которое вошло в историю как мюнхенское. Этот документ развязывал фюреру руки и утолял его захватнические аппетиты. Вскоре Гитлер отдал приказ, и германские войска оккупировали Судетскую область Чехословакии.
СССР, конечно же, заклеймил агрессора. В советских газетах появились гневные статьи антифашистского толка и смешные карикатуры на захватчика-фюрера.
Впрочем, захватнические замашки Адольфа Гитлера учёных страны Советов тоже не очень волновали. В тот момент их внимание было приковано к Ленинграду, куда в начале октября стали съезжаться делегаты Третьего Всесоюзного совещания по физике атомного ядра.
Совершенно неожиданно участники форума вдруг заговорили о разобщённости институтов, занимающихся ядерной тематикой. Учёные дружно сетовали на то, что ЛФТИ подчиняется наркомату машиностроения, а УФТИ — наркомату тяжёлой промышленности, в то время как Физический институт (ФИАН) и Радиевый (РИАН) давно уже находятся в ведении Академии наук.
Физики-ядерщики обратились к властям с настоятельной просьбой:
«1. Считать необходимым сосредоточение в дальнейшем всех работ по атомному ядру в системе Академии наук СССР.
