А ещё до этого Люция на катке потеряла красивые перчатки, недавно купленные в Москве. Она забыла их на скамье, когда одевалась. Но маме наврала, что перчатки украли.
Вчера я застал Люцию в слезах.
— Упала, что ли? — посочувствовал я, подойдя к ней. Мне всегда больно за людей, которые плачут. Ведь от счастья никто не плачет. А кому хочется, чтобы люди страдали?
— Вот искала конфеты… — ещё сильнее заплакала она. — Забралась в буфет и нечаянно уронила чашки… Такие большие… Их маме на свадьбу подарили.
— Ты же не нарочно, — стал я утешать её. — Маме объяснишь, как только она вернётся. Я уверен, что она тебя простит. Мне тоже приходилось разбивать чашки.
— Она уже вернулась, и у меня не хватило духу сознаться! — ещё горше заплакала Люция.
— Почему же не смогла? — заинтересовался я.
— Потому что… потому что… она заболела, как только пришла домой, голову завязала полотенцем и легла. Как же я ей скажу в такое время?
Нет, никак не могла Люция отучиться врать! Это было тем более страшно, что все без исключения девочки знали про Люцию, что она вруша, и понемногу переставали ей доверять. Разве такого человека можно взять в поход? По-моему, нет…
Как-то Яша остановил меня во дворе и торжественным голосом пригласил на совет мушкетёров.
Между прочим, став красными мушкетёрами, мы обязаны были носить перья на головном уборе, как это принято у всех мушкетёров. Однако возникли затруднения: ходили мы, как правило, без кепок. Поэтому было принято решение, что красные мушкетёры могут носить перья в карманах брюк.
Так вот, когда мы пришли в сарай, Ахмадей заставил нас вытащить из карманов петушиные перья. Только после того, как все убедились, что в нашу среду не пробрался чужой человек, он приступил к обсуждению вопроса.
— Девчонки затеяли поход, — проговорил Ахмадей, исподлобья посматривая на меня. — Надо определить нашу позицию. — Он опять покосился на меня. — Фатыма как будто решила без нас обойтись. Допустим это или нет? Говорите!
Я благоразумно промолчал о том, что уже дал своё согласие. Ждал, что скажут ребята.
— Поболтают и бросят, — проговорил Яша. — Без нас они не рискнут пойти в горы. По мне, плюнуть на всё это и забыть. Нам нужен свой поход, отдельный от девочек.
— Ты не знаешь Фатыму, — вмешался я. — Она обязательно уведёт девочек.
— Ну и что ж?
Я решил сыграть на самолюбии моих друзей:
— Они не особенно, мне думается, нуждаются в нас. Если захотят, то всегда найдут мальчишек из других дворов. Как прошлый раз…
Когда я напомнил про лобастого, Ахмадей даже зубами заскрипел:
— Это ещё посмотрим! Я не позволю, чтобы другие влазили в дела нашего «Большого оркестра»!
Мне только это и нужно было:
— Может, перехитрим их? Если мы пойдём…
— В самом деле, если попробовать? — задумчиво произнёс Ахмадей.
— Вот это здорово! — воскликнул я, обрадовавшись, что в поход пойдём все вместе.
— Ты не шуми, — остановил мой восторг Ахмадей. — Фатыма может заартачиться.
— Да нет, не заартачится! — настаивал я. — Ручаюсь, хоть голову на отсечение дам!
Ахмадей спросил:
— Яша, а ты как? Не против? Тот пожал плечами и промолчал.
— Тебя спрашивают! Против нас хочешь пойти, против решения, значит?
— Ну вас!.. — недовольно буркнул Яша. — Валяйте! Посмотрим, что из этого выйдет. Я воздерживаюсь. По мне, так лучше организовать похищение.
— Какое ещё похищение? — взъерепенился Ахмадей. — Тут о походе речь идёт… Итак, решение принято единогласно, — заключил он. — Следует сразу назначить и руководящий состав похода. Думаю, что тебя, Яшка, следует поставить начальником штаба. А Мансура — моим адъютантом.
— Я согласен, — ответил я быстро. — Адъютантом так адъютантом. Главное — вместе…
— Видишь, Мансур службу знает, — не скрыл своего одобрения Ахмадей, с укором поглядывая на замолчавшего начальника штаба. — Тебе, Яша, предлагаю срочно разработать маршрут похода и достать себе военное снаряжение, как полагается. В следующий раз явиться в полной форме. Понятно?
