— Откуда у вас яблоки? — спросила она у одного из малышей.
— Из магазина, — объяснил тот.
— Купили, что ли?
Малыши вместо ответа молча опустили глаза.
— Купили, что ли? — переспросила Маня и как ужаленная вскочила на ноги. — Понимаю: вы украли!
Яшка невозмутимо поднял на неё глаза:
— С чего это ты взяла? И вообще, зачем шумишь?
Маня от удивления сделала шаг назад:
— Я про вас обязательно скажу дедушке и бабушке! И всем во дворе! Отнесите яблоки в магазин, все до единого!
Маня стояла перед нами такая гордая и злая! Вся кровь бросилась ей в лицо.
— Считаю до трёх!
— Ложьте обратно, — сухо скомандовал нам Яша. Малыши неохотно стали отдавать свою долю. Но нескольких яблок недосчитались — видно, успели съесть.
— Зря ты, Маня, шумишь, — улыбнулся Яша. — Ящик мы отнесём. Взяли его на время, чтобы поиграть, а потом сдадим. Я сам отнесу…
Но Маня всё равно не выдержала и рассказала об этом случае другим девочкам. А те, конечно, разболтали взрослым.
Маня была непоседа. Она могла целый день бегать по двору. За это моя мама называла её «нашей неутомимой ласточкой».
Маня была любопытна, она очень многое хотела знать и поэтому болтала без умолку, так что иногда моя мама ласково звала её «милой сорокой».
Она очень хорошо пела песни. Быстро запоминала любой мотив и через час могла исполнить перед всеми, кто её хотел слушать. За эту любовь к музыке дядя Яфай даже величал Маню «звонким соловьём».
Однако в одно прекрасное утро Маня стала не соловьем, не ласточкой, даже не сорокой, а… жабой.
Почтальонша, которая первая увидела на дверях квартиры мелом написанную «жабу», показала её Мане.
От удивления и обиды Маня не могла произнести ни одного слова.
— Возьми тряпку да вытри получше! — посоветовала ей почтальонша.
После этого каждое утро на Маниных дверях стало появляться слово «жаба». Его теперь заметили и дедушка и бабушка, даже соседи.
— Этим может заниматься только Ахмадей, — сказала Манина бабушка.
— Не иначе, — согласились соседи.
Но я знал, чьих рук это дело. Яша носил в кармане мел и, проходя мимо, каждый раз писал на Маниных дверях обидное слово.
Сперва я смеялся над «жабой», как и другие мальчики. Но, увидев, что Маня потихоньку плачет, стал её жалеть. Зачем её обижать? Что она сделала плохого? Разве она была не права, когда заставила вернуть яблоки?
Теперь даже в школу Маня ходила с заплаканными глазами. Мне стало за неё обидно. Взрослые тут ничем не могли помочь. Только я один мог спасти Маню…
После уроков я не пошёл домой — решил дождаться Яшу. У них было пять уроков, а у нас только четыре.
В этот день как раз выпал снег, было морозно, и я здорово замёрз, пока дождался его.
Когда Яша вышел, я тут же на улице сказал ему:
— Я не могу смотреть, как ты обижаешь Маню.
Яша прищурил глаза.
— Блинов, что ли, объелся? — спросил он.
— Тебе серьёзно говорят.
— Знаешь что, проваливай ты…
Ни слова не говоря, я бросил на снег сумку.
— Будем драться, — заявил я. — Я не позволю…
Яша всё ещё не верил своим глазам:
— Ты что, очумел?
— Кидай сумку! — захрипел я.
Я понимал, что моё положение безнадёжное: он был старше и сильнее. Но я лез напролом. Во мне, знаете, чертёнок сидит. Я сам бы и не догадался об этом, если бы как-то мама не проговорилась.
— Не стоишь ты моих кулаков, — махнул рукой Яша.
Не то удивился моей выходке, не то подумал о кулаках Ахмадея — одним словом, не стал меня бить. Однако надписи с этого времени больше не появлялись. При первой же встрече я сказал Мане:
— Про «жабу» писать тебе больше не будут, хотя стоило тебя проучить за то, что ты предала Фатыму. Да ладно уж!..
— Я не предавала, я только рассказала дедушке правду! — запротестовала Маня.
Но я не стал её слушать. Важно отвернувшись, я пошёл домой. Не объяснять же девчонке, что из-за неё чуть не пришлось драться!
