– А вдруг нет? – Вачик вообще-то помнил, что в процессе зачатия ребенка участвуют как минимум двое.
– Этого не может быть! – заверила его Ануш, сославшись на могучие гены с их стороны, однако Вачику даже в голову не пришло озадачиться вопросом, почему при такой мощной генетике у его матери только один ребенок.
– Давай остановимся. Может, и не надо? – робко предложила Лиана, сославшись на то, что Бог дает по силам.
– Надо! – не согласился с ней Вачик и настоял на обследовании, которое не выявило никаких противопоказаний к зачатию, но зато привело к постановке другого диагноза, по сравнению с которым бесплодие выглядело как долгожданный подарок к Новому году. Собственно говоря, именно поэтому в доме Лианы и Вачика тогда и появилась блистательная Алла, превратившая их жизнь в вечное ожидание: сначала – когда придет, потом – когда уйдет. Но с исчезновением Аллы Викторовны ее непунктуальность показалась Лиане и Вачику сущим пустяком, который вполне можно было бы пережить при условии, что выздоровление рано или поздно наступит.
– Борись! – постоянно требовал от жены Вачик и со словами «Я в душ!» мчался в ванную, чтобы выплакаться в безопасных условиях под звуки льющейся воды.
– У тебя глаза красные. – Дождавшись мужа, Лиана нежно касалась его волосатой руки, не переставая чувствовать себя виноватой за разрушенное счастье. И единственным человеком, кто без труда сохранял спокойствие и даже был по-своему рад происходящему, стала Ануш.
Она приходила к невестке каждый день, с тяжелыми сумками, набитыми разносолами. Медленно и верно Ануш оттеснила Лиану от плиты, от уборки, от воспитания детей, заставив ее таким образом сосредоточиться на болезни и настроиться на худшее. Ни о каком «Борись!» речи уже не шло. Буквально за месяц Лиана приобрела новые привычки, характерные для тяжело больного человека. Например, она ложилась на диван лицом к стене и пыталась представить, что произойдет с ее уходом. Примерно о том же думала и Ануш, но, в отличие от невестки, перспективам радовалась: все не зря.
– Все не просто так, дочка, – присаживалась она к Лиане и, поглаживая по спине, уговаривала смириться, принять ситуацию, пожалеть Вачика: – Он же мужчина! – напоминала она невестке, как будто речь шла о трехлетнем ребенке.
– Я знаю, – еле слышно отзывалась Лиана, словно забывшая о своей неприязни к свекрови.
– Тогда отпусти его, девочка, – просила невестку Ануш и обещала заботиться о нем и детях.
Проглотив очередное «отпусти», Лиана молчала, прекрасно понимая, что оно означает. «Скорее бы!» – сигнализировала ей свекровь, словно подталкивая к важному решению.
– Скорее бы, – однажды повторила за ней Лиана и пропустила визит к врачу. – Скорее бы, – объявила она Вачику, а потом сократила порции вдвое, хотя с приемом пищи пока никаких проблем у нее не было. – Скорее бы, – наконец-то определилась она и, мысленно попрощавшись с детьми, открыла окно.
Открыла… И закрыла – в дверь звонили с такой настойчивостью, что невольно рождалось подозрение: где-то пожар.
– Иду! – прокричала в окно Лиана и с непривычной для себя резвостью бросилась в прихожую.
– Это я, – как ни в чем не бывало заявила Алла Викторовна Реплянко и, не дожидаясь приглашения, переступила через порог. – И что тут у вас происходит? – Она протянула обалдевшей Лиане сумку, расстегнула пальто, нащупала ногой спрятанные под полкой тапочки и, не умолкая ни на минуту, направилась мыть руки, попутно заглянув в детскую со своим традиционным «здрасте- здрасте».
Лиана тенью двигалась за бодрой Аллой Викторовной, плохо соображая, что происходит. Одной ногой она по-прежнему стояла на подоконнике, а второй уже ступала в эру надежды на исцеление, но, правда, очень неуверенно, так как нимб над головой Аллы Викторовны за время ее отсутствия довольно сильно потускнел.
– Я думала, вы уже не вернетесь, – с трудом выдавила Лиана, так и не выпустив вверенной ей сумки из рук. – Даже не знала, что и думать. Вдруг что-то случилось…
– Конечно, случилось. – Алла Викторовна уселась за кухонный стол в ожидании, что ее накормят. – Я чуть не умерла…
