Малой Дмитровке, 6, в школе агитации ВЦИК. Выход
-- через оркестр. Все остальные двери закрыты. У входа -
часовые. Мандаты проверяет заместитель секретаря
ВЦИК Глафира Ивановна Окулова. Она дает указание
выпускать только тех, кто предъявляет карточку члена
большевистской фракции съезда. Каждому большевику
говорит: "Быстро на Дмитровку!"
Членов фракции левых эсеров из зала не выпускают: они собираются здесь, в театре, им выходить незачем! Все делается быстро, без суеты. С точностью часового механизма приходят в движение все заранее подготовленные силы. Молниеносно убраны эсеровские часовые, все помещение Большого театра в руках большевиков, вокруг здания сомкнулось железное кольцо. Фракция левых эсеров в сборе. Никто не понимает, что произошло. Но и придти в себя, предпринять что-нибудь они не успевают. Широко распахиваются двери фойе, в дверях вооруженные красноармейцы.
-- Спокойствие, товарищи! В связи с тем, что левые
эсеры организовали в городе выступление, мы вынуж
дены вас задержать. Сопротивление бесполезно".41
В шесть часов вечера фракция левых эсеров была арестована.42 Операцией руководили чекисты-большевики и комендант Большого театра Я.А. Стрижак. В то же время 187 латышских стрелков и подошедшие броневики блокировали Большой театр внешним кольцом. Арестованы были не только левые эсеры, но и делегаты всех других партий. Общее число арестованных достигло 450 человек. Члены фракции большевиков, между тем, разбились на группы по 40--50 человек и отправились в районные Советы для участия в разгроме ПЛСР.
В событиях 6 июля роль Дзержинского была одной из самых важных. С отъездом из Денежного переулка начиналась, возможно, ее главная часть. Приехавшего в отряд ВЧК Дзержинского встретил Попов. Дзержинский пишет:
"...На мой вопрос, где находится Блюмкин, получил ответ, что его в отряде нет и что он поехал в какой-то
госпиталь. Я потребовал, чтобы мне привели дежурных, которые стояли у ворот и которые могли бы удостоверить, что, действительно, Блюмкин уехал на извозчике. Заметив колебание Попова, а также шапку скрывавшегося Блюмкина на столе, я потребовал открытия всех помещений".43
Здесь, однако, Дзержинский вряд ли говорил правду. По крайней мере, одно из двух: либо Дзержинский Блюмкина "близко не знал и редко с ним виделся", либо знал и самого Блюмкина, и даже шапку, в которой должен был совершать свой террористический акт Блюмкин. С другой стороны, обнаруженная в отряде Попова шапка вряд ли была "шапкой Блюмкина". По воспоминаниям Мюллера, головные уборы террористов остались в германском посольстве. Это следует и из описания внешнего вида Блюмкина в момент побега из посольства: "в черном пиджаке или сюртуке, с длинными распущенными волосами". Ни о какой шапке свидетель не упоминал. Очевидно, что Дзержинскому просто нужно было найти предлог для обыска здания. С тремя своими спутниками Дзержинский обыскал весь дом, разбив при этом несколько дверей.44 Блюмкина, конечно же, не нашел, но обнаружил в одной из комнат заседавший в ней в неполном составе ЦК ПЛСР. Похоже, что именно эту комнату и искал Дзержинский столь упорно. По крайней мере на этой комнате Дзержинский свой обыск окончил. Он "объявил Прошьяна и Карелина арестованными" и "сказал присутствующему при этом начальнику отряда Попову, что если он... не подчинится и не выдаст их, то Дзержинский "моментально" пустит "ему пулю в лоб, как изменнику".45
Так пишет в своих показаниях сам Дзержинский, но не договаривает. Он не только объявил Прошьяна и Карелина арестованными, но и "заявил, что один из членов ЦК должен быть искупительной жертвой за Мирбаха",46 т.е. должен быть непременно казнен. Такие действия Дзержинского, как бы ни рассматривать их, являлись провокацией: на что рассчитывал Дзержинский, прибывший в отряд ВЧК с малочисленной охраной "производить следствие по делу Мирбаха", но вместо этого объявивший арестованными двух членов ЦК, собиравшийся
расстрелять одного из них, а члену ВЦИКа, члену Коллегии ВЧК и начальнику чекистского отряда Д.И.Попову намеревавшийся "моментально пустить пулю в лоб"? Понятно, что такой альтернативе ЦК ПЛСР предпочел "задержание Дзержинского", да иначе и поступить не мог.47 Выдача Дзержинскому двух членов ЦК ПЛСР (одного на расстрел в виде выкупа за смерть "империалиста") вообще не могла подлежать обсуждению с точки зрения каких угодно революционных норм. Что касается Блюмкина, то и его решили не выдавать, так как никто из левых эсеров не видел состава преступления. За убийство "империалиста" никогда еще не наказывала никого советская власть. Тем более нельзя было наказывать Блюмкина за убийство германского посла, ненавидимого всеми революционерами. Блюмкина нельзя было выдать и из партийной гордости. Наконец, если б выдан был Блюмкин, как повлияло бы это на организацию террористических актов на Украине и на партизанскую борьбу украинских большевиков и левых эсеров с немцами?
