в практическом.37 Но на самом деле левым эсерам не оставалось ничего иного, как санкционировать задним числом уже совершенное убийство. Ленин с Троцким, наверно, на это и рассчитывали. Во всеуслышание, однако, большевики заявляли обратное. Троцкий впоследствии писал:
"Когда по первым непроверенным сведениям мы узнали, что речь идет об акте левых эсеров, мы еще были уверены в том, что не только партия, но и Центральный Комитет ее ни в коем случае не захотят и не смогут солидаризоваться с этим актом, что они к нему не имеют отношения. Именно этим и объясняется, что т. Дзержинский, узнав о том, что убийцей является Блюмкин, отправился не во фракцию левых эсеров, а в отряд Попова".38
Троцкий умолчал, однако, что в здании отряда ВЧК находилось к тому времени большинство членов ЦК ПЛСР, так как там в перерывах между заседаниями Съезда Советов проходили совещания ЦК, в то время как обезглавленная фракция ПЛСР находилась в самом театре. Большевикам же важно было скомпрометировать ЦК партии, а не левоэсеровскую фракцию Съезда Советов. К тому же, Троцкий не сообщил, что после убийства Мирбаха Блюмкин поехал в отряд Попова. И если Дзержинский, как, по крайней мере, утверждает советская историография, действительно искал Блюмкина, ему нечего было делать в Большом театре. Для левых эсеров трагизм ситуации заключался как раз в том, что большевики их попросту перехитрили, так как и в случае принятия на себя ответственности за убийство Мирбаха, и в случае отказа принять на себя эту ответственность левые социалисты-революционеры оказывались в проигрыше. Большевики одержали полную тактическую победу. Левые эсеры лишний раз доказали, что ни к чему не были готовы и в корне не понимали замыслов и тактики своих "заклятых друзей".
Очередное заседание Съезда Советов предполагалось открыть в 4 часа дня 6 июля. Фракция левых эсеров, еще не знавшая об убийстве Мирбаха, заняла свои места в правой части партера и лож, но в президиуме съезда было пусто. Вопреки всеобщим ожиданиям, в театр не приехал Ленин. В зале находились лишь немногие лидеры левых эсеров (в том числе Мстиславский и
Колегаев). Большинство членов ЦК ПЛСР осталось в Трехсвяти-тельском переулке. Предполагалось, что заседание съезда откроет Свердлов. Но Свердлов так и не открыл его. Вместо этого "он собрал самых доверенных товарищей из находившихся в этот момент в Большом театре"39 и быстро изложил им план действий. Среди "доверенных товарищей" оказался и вернувшийся в Большой театр Петере. Вот что он вспоминает:
"Тут как раз [мне в ВЧК] позвонил Троцкий или Владимир Ильич -- не помню--и сказал, чтобы Лацис остался в ВЧК, а я вместе с другими пошел в Большой театр и арестовал фракцию левых эсеров. Мы пошли в театр... Кто-то из нас вышел на сцену, объявил, что собирается фракция большевиков, и чтобы все большевики выходили из театра. При выходах же мы установили проверку документов и выпускали сначала только коммунистов. Но, понятно, очень скоро эта хитрость была обнаружена эсерами и др., но они ничем на это не реагировали... Потом стали пускать по рекомендациям, по документам. В конце концов, в театре остались левые эсеры, интернационалисты и беспартийные. Помню, что некоторые из них волновались, задавали вопрос, что это значит, так как положение им было неизвестно. Помню, как тов. Камаров прочел, не то пытался читать, лекцию о втором интернационале ". 40
Здесь Петерсу почему-то отказывает память. На сцену вышел не "кто-то", а сам Петере. Следуя инструкциям Свердлова, он объявил, что в помещении за сценой состоится совещание фракции большевиков. Делегаты-коммунисты прошли за сцену, спустились по черному ходу вниз и тайно покинули театр. Вот как описывает происшедшее Свердлова:
"Четко и ясно давал Свердлов необходимые указания. Между тем, ничего не подозревавшие делегаты заполнили зал и шумно рассаживались по местам. Все готово. Пора начинать заседание. Однако заседание не открывается. Представитель большевиков вносит предложение провести заседание фракций. Левые эсеры собираются в одном из обширных фойе Большого театра, большевики -- на
