"жалоба Осипа Мандельштама на террористические замашки Блюмкина осталась, как и следовало ожидать, гласом вопиющего в пустыне. Если бы тогда Блюмкиным заинтересовались, знаменитое убийство германского посла могло бы сорваться, но этого не случилось: Блюмкин осуществил свои планы без малейшей помехи..."54 Блюмкиным не заинтересовались, так как это было не в интересах Дзержинского. Последний, безусловно, знал о готовящемся покушении на Мирбаха уже потому, что незадолго до убийства Карахан предупредил его о предстоящем убийстве. В письменных показаниях по делу об убийстве Мирбаха, данных 10 июля, Дзержинский коснулся этого вопроса более подробно. Он сообщил, что о возможных террористических актах против Мирбаха германское посольство извещало его дважды. Так, примерно в середине июня представители германского посольства сообщили Карахану и через него Дзержинскому:
"о готовящемся покушении на жизнь членов германского посольства... Это дело было передано для расследования тт.Петерсу и Лацису... Я был уверен, что членам германского посольства кто-то дает умышленно ложные сведения для шантажирования их или для других более сложных целей... Затем в конце июня (28-го) мне был передан т. Караханом новый материал, полученный им от германского посольства, о готовящихся заговорах..."
Дзержинского же во всем этом более всего заинтересовали не заговорщики, а имена информаторов германского посольства; и председатель ВЧК сказал германским дипломатам, что, не зная имен информаторов, он не сможет помочь посольству в разоблачении готовящихся заговоров. Дзержинский, кстати, намекал, что
и он имеет своих информаторов (отдел Блюмкина), которые сообщают ему о настроениях сотрудников посольства и их отношении к председателю ВЧК. Дзержинский продолжал:
"Для выяснения своих сомнений я попросил т. Карахана познакомить меня непосредственно с кем-либо из германского посольства. Я встретился с д-ром Рицлером и лейтенантом Миллером... Д-р Рицлер указал, что шантаж трудно предполагать, так как денег дающие ему сведения лица от него не получают. Я указал, что могут быть политические мотивы... Что здесь какая-то интрига я тем более убежден, что я получил вполне достоверные сведения, что именно д-ру Рицлеру сообщено, будто я смотрю сквозь пальцы на заговоры, направленные непосредственно против безопасности членов германского посольства, что, конечно, является выдумкой и клеветой. Этим недоверием к себе я объяснял тот странный факт, связывающий мне руки в раскрытии заговорщиков и интриганов, что мне не было сообщено об источнике сведений о готовящихся покушениях... Очевидным для меня было, что это недоверие было возбуждено лицами, имеющими в этом какую-либо цель помешать мне раскрыть настоящих заговорщиков, о существовании которых, на основании всех имеющихся у меня данных, я не сомневался. Я опасался покушений на жизнь гр. Мирбаха... Недоверие ко мне со стороны дающих мне материал связывало мне руки..." Поддавшись на уговоры Дзержинского, Рицлер открыл председателю ВЧК их имена и даже устроил встречу с одним из них. Дзержинский продолжал:
"Некая Бендерская, видимо, соучастница заговора, была, как мне (и т.Карахану) было сказано д-ром Рицлером, одновременно и осведомительницей посольства... Через т. Карахана я потом настаивал, чтобы меня лично свели с осведомителями. Фамилия главного осведомителя не была названа... Рицлер, наконец, согласился познакомить меня со своим осведомителем. За пару дней до покушения (дня точно не помню) я встретился с последним... После
свидания с этим господином (В. И. Гинчем -- О. Ф.) у меня больше не было сомнений, для меня факт шантажа был очевиден... В конце разговора, когда я встал, чтобы уйти, он просил меня [о] пропуске ко мне в Комиссию, что он несколько раз был там со сведениями, но его не хотели выслушивать, что был и в отряде Попова, но тоже толку не добился. После этой встречи я через т. Карахана сообщил германскому посольству, что считаю арест Гинча и Бендерской необходимым, но ответа я не получал..."55
С. Далинский обращает внимание на то, что информация Гинча "по каким-то причинам" не привлекла внимания Дзержинского.56 Но очевидно, что она потому и не привлекла его внимания, что он был в курсе готовящегося покушения на жизнь германского посла. Это достаточно определенно следует и из показаний Мюллера:
