А вот, наконец, и он, Лабиринт.
Дворжецкий остановил машину напротив входа, чтобы фары освещали дверь склада и замок. Вышел, отпер дверь, вернулся к машине и заглушил мотор. Теперь вокруг было темно и тихо. Дворжецкий постоял возле машины, выкурил папиросу и только после этого вошел внутрь склада. Он плотно прикрыл за собой дверь, свет зажигать не стал, в этом не было необходимости — он видел Лабиринт вторым, экстрасенсорным зрением: линии пути горели холодным, как будто неоновым огнем.
Дворжецкий помедлил перед началом Лабиринта.
Сколько раз он проходил этим путем? Одиннадцать? Двенадцать?
Почему же ни разу Лабиринт не перенес его куда-нибудь? Он ведь пытался добиться этого, он этого хотел.
Или не хотел на самом деле? Боялся?
Говорил себе: Да, это должно быть очень интересно, — но боялся. Боялся быть заброшенным в такое место, откуда не будет возврата. А Лабиринт понял это…
Дворжецкий сделал решительный шаг…
Этот путь обозначен незримым огнем.
И прошедшие по этому пути
не оставляют на нем следов.
Но этот путь оставляет свой след
в душах тех, кто прошел им.
И они уже не такие,
какими были прежде…
Дворжецкий стоял в центре Лабиринта; сердце бешено колотилось где-то под горлом. Прошел. Он сориентировался по призрачно мерцающему рисунку и медленно побрел в сторону выхода. Толкнул дверь, вышел на свежий воздух.
Ничего не изменилось: та же ночь, те же звезды на небе, тот же мир, знакомый до боли. И понуро стоит жигуленок, уткнувшись носом в двери.
Дворжецкий вздохнул и посмотрел на слабо тлеющие стрелки часов: поздно-то как! Пора возвращаться домой; жена, наверное, с ума сходит от беспокойства…
Словно в продолжение некой необычной игры утром за завтраком Егор-гость и Егор-хозяин только и делали, что подсматривали друг за другом, отмечали совпадения в приемах обращения с вилками, ложками и ножами, в манере шумно прихлебывать горячий чай и в поедании бутерброда с колбасой таким хитрым образом, чтобы он кончался за один глоток до того, как кончится чай. Они все делали синхронно и, замечая это, старались синхронность нарушить, и это тоже делали синхронно. И смеялись над собой и друг над другом — тоже одновременно и одинаково.
Двойники…
— Мы с тобой похожи, как братья, — сказал Егор-гость. — Помню, я не раз мечтал в детстве, чтобы у меня был брат-близнец. Это, наверное, очень весело…
— Да-а? — очего-то очень хмуро поинтересовался Егор-хозяин. — Чего же в этом такого веселого?
— Ну, не знаю. — Егор-гость пожал плечами. — Забавы там, проказы всякие, подмены… Как в кино — Приключения Электроника. Знаешь такое?
— Знаю, видел, — все так же мрачно ответил Егор-хозяин. — Только и в том фильме Сыроежкин недолго веселился, быстро ему эти подмены надоели, к концу первой серии.
— Неважно. Не в этом дело. — Егор-гость сбился с мысли. — Ну, понимаешь… Да ты сам, никогда не мечтал о брате-близнеце, что ли?
— Нет, — совсем угрюмо ответил Егор-хозяин. — Никогда.
От разговора на кухне у Егора-гостя осталось неприятное впечатление недоговоренности и темной тайны. А Егор-хозяин, похоже, что-то задумал — он собирался на улицу.
— Пойдем.
— Куда? — полюбопытствовал Егор-гость.
— Познакомлю тебя кое с кем, — ответил Егор-хозяин загадочно.
— С кем же?
— Увидишь.
Перед выходом Егор-гость прихватил с собой чертежный футляр со спрятанным внутри мечом.
— А это тебе зачем? — удивился Егор-хозяин. — Оставь его здесь.
Егор-гость отказался наотрез:
— Ни за что!
— Ладно, как знаешь. Надеюсь только, что ты не станешь обнажать свой меч прилюдно. У нас такое считается неприличным.
— Не бойся, зря размахивать мечом я не буду. Разве только нам попадется в пути гоблин, или орк, или контролер в троллейбусе. А так я людей не убиваю.
— Орки и гоблины у нас встречаются лишь в виртуальном пространстве. А для троллейбусного контролера у меня есть специальные волшебные бумажки, он нас не тронет.
Несмотря на то, что Егор-хозяин намеренно оделся непохоже на Егора-гостя — в светло-серые брюки, белую рубашку да еще нацепил солнцезащитные очки — все равно, и прохожие на улице, и пассажиры в троллейбусе нет-нет да и поглядывали на двойников, сходство нельзя было скрыть с помощью таких примитивных ужищрений.
