Я подошел к дереву, присел на бревно, которое лежало рядом. Посмотрел на речку. И услышал:
— Ты пришел.
Я вздрогнул. Замер. Осторожно повернул голову к источнику звука. Передо мной стояла Золушка — женщина, которую я увидел в день моего приезда.
— Я… да… пришел… — растерялся я.
— Сиди на этом месте и никуда не уходи. Хорошо?
— Да.
Золушка куда-то исчезла, и я, крайне удивленный, остался сидеть один.
— Ты пришел, — услышал я снова.
На этот раз со мной говорила слепая баба Рая.
В желудке что-то неприятно перевернулось.
— Дай мне руку, — сказала она. — И на бревно посади.
Я вскочил и протянул старухе руку. Она крепко вцепилась в меня и под моим покровительством присела на бревно. Положила рядом с собой трость и уставилась белыми глазами на речку.
— Ну вот и началось, — произнесла она.
— Что началось?
— Зачем спрашиваешь, если понимаешь?
Я пристыженно опустил глаза в землю.
— Ты видел.
— Что видел?
— Чужака. Ты его видел. И прикасался к нему. Так? — Старуха повернула ко мне свое лицо. Я посмотрел в ее белые глаза.
— Видел. И трогал. И нес в брезенте. Но я не знаю точно, это тот чужак или нет. Может, другой? Нина с дядей сейчас его обследуют. Тело в гараже. Мы в лесу нашли труп такого же… чужака и отнесли его в гараж. Так дядя сказал сделать.
«Боже, какой бред я несу, как будто сто лет с людьми не разговаривал», — подумал я.
Старуха тяжело вздохнула.
— Я так и знала. Так и знала, что это начнется. Тебе нельзя возвращаться домой.
— Почему? — спросил я. Хотя, в принципе, был согласен — возвращаться домой нельзя. Там мертвый чужак. Там дядя с Ниной. Они странные.
— Потому что дядя уже не дядя, а Нина не Нина, — замысловато объяснила старуха. — Их захватил разум чужака. Скоро они начнут перестраиваться и тоже превратятся в чужаков.
Мы помолчали.
Из воды с плеском выпрыгнула рыба. В камышах, как статуя, стояла цапля, выслеживая глупых лягушек. Пахло уже «зацветающей» рекой.
— Скажи, с тобой случилось что-нибудь странное после приезда сюда?
— Случилось ли со мной что-нибудь странное? А… чужак? Это не странное?
Старуха пожевала губы:
— Я не то имела в виду. Тебе ничего не кажется?
И я понял, что хотела сказать баба Рая.
— Кажется. Иногда кажется, что за мной кто-то следит. Так это чувство меня одолевает, что умереть хочется, а потом резко отпускает — и все. Тревога уходит, как будто ее никогда и не было.
— Значит, ты можешь противостоять. Если не мог бы, то чужаки сразу бы тобой завладели…
И в это самое мгновение я ощутил волнение, о котором только что говорил. Меня снова окутал плотный кокон страха. По телу пробежала дрожь. Мне стало так плохо, что я свалился с бревна на песок и понял, что сейчас потеряю сознание. Конечности меня не слушались, желудок скрутило, в горле стоял ком. Я не мог сделать ни вдоха ни выдоха.
Баба Рая вскочила с бревна и, опустившись на колени, склонилась надо мной. Она что-то шептала, моргала белыми глазами, трясла меня. А я не мог ни шелохнуться ни вздохнуть.
И тут раз! — очнулся.
Сделал глубокий вздох, словно не дышал минут десять. Поднялся с песка как ни в чем не бывало.
— Это было оно, да? — спросила старуха, снова присаживаясь на бревно с моей помощью.
— Да. Оно.
— Беги отсюда как можно дальше, — серьезно сказала старая цыганка.
Эти слова были последними в ее жизни. Старуха хотела сказать что-то еще, но как только открыла рот, из ее левой ноздри ручьем потекла темная, почти черная кровь. Она текла так сильно, точно ее ноздря была не ноздрей, а включенным на всю мощность краном. Баба Рая громко вздохнула, в ее горле что-то заклокотало, а потом она замерла и завалилась назад, непроизвольно опершись спиной о дерево.
Все произошло в считаные секунды. Я не успел ничего сделать.
— Золушка! — в панике закричал я. — Золушка!! На помощь! Да помогите же мне кто-нибудь!
Баба Рая так и лежала, подпертая толстым стволом дерева. Ее белые раскрытые глаза смотрели в небо. Седые волосы были разбросаны по плечам. И самое ужасное, кровавая дорожка шла от носа к шее и дальше, туда, за шиворот. Золотое монисто было перепачкано кровью. Золото и кровь — в этом есть что-то магическое.
