— Как? — едва не подавился я.
— А так. Иду я по базару и вдруг слышу за спиной хихиканье, причем смеялись явно надо мной. Я занервничала, подумала, что я грязная или к юбке что-то прилипло, но оказалось, что дело совсем в другом. Меня обогнала компания подростков примерно твоего возраста и стала показывать на меня пальцами, приговаривая: «Ведьма, ведьма!» Я разозлилась и сказала им, что вызову милицию или пожалуюсь директору школы, и только тогда они от меня отстали. Но все равно я чувствовала их недобрые взгляды до тех самых пор, пока не села в автобус. Ваня, мне в этом городе начинает не нравиться, я уже иногда жалею, что папа вышел в отставку и теперь мы живем тут.
Я внимательно выслушал маму, но пока решил не делиться с ней моими переживаниями и вместо этого сказал:
— Вот гады! В наше время таких пацанов становится все больше и больше. Мама, ты осторожно ходи по городу, носи с собой на всякий случай газовый баллончик.
— Да, я так и сделаю, — кивнула мама. Она уже успокоилась. — Сейчас я принесу тебе еще апельсинов, — проговорила мама, заметив пустое блюдо.
Пока она отсутствовала, я напряженно размышлял.
— Мама, расскажи мне о прабабушке, — попросил я. — Она умерла, мы теперь живем в ее доме, а я даже ничего о ней не знаю и никогда ее не видел.
Мама задумалась.
— Ну, Ваня, если ты ее не помнишь, то это ничего не значит. Она всегда была с тобой.
— То есть? — удивился я.
Мама погладила меня по голове, затем взяла в руку серебряный медальон, висевший у меня на груди столько, сколько я себя помню. Этот небольшой круглый медальон висел на серебряной цепочке. На нем были вырезаны какие-то символы, над значением которых я никогда не задумывался. Две вертикальные параллельные стрелочки, указывающие вверх, и горизонтальная черточка, пересекающая стрелочки почти у их основания. По виду похоже на перевернутую букву «П».
— Бабушка Валентина всегда была крепкой, сильной, моложавой женщиной. Она была очень везучей, деньги к ней лились рекой, часто она выигрывала в лотереи. А этот медальон, Иван, бабушка надела на тебя при рождении и сказала, чтобы его с тебя не снимали. Ну, я и не стала. Зачем обижать бабушку? Она говорила, что ты ее самый любимый праправнук, что на тебя у нее все надежды. Я так и не поняла, что она имела в виду. Еще она все время рассматривала твое родимое пятно на бедре, она его целовала и все время гладила, не могла на него насмотреться. А потом она приехала на твой день рождения, когда тебе исполнилось три года, и все время от тебя не отходила, опять смотрела на родимое пятно. После этого прошло одиннадцать лет, и за все годы я ее не видела. Сам помнишь, как мы мотались по гарнизонам, тут уже было не до прабабушки. Ну, а потом она умерла. Что было дальше — ты знаешь.
Негусто. Ничего существенного мама не сказала. Но все же попытать счастья стоит.
— А почему те мальчишки, что пристали к тебе, обзывали тебя ведьмой?
Мама, признаться, меня разочаровала:
— Откуда я знаю? Наверное, потому что дураки. Ладно, сынок, пойду я готовить обед.
Видно, придется мне самому во всем разбираться. Мама поднялась со стула и собиралась уже выйти из комнаты, как вдруг недовольно спросила:
— Ваня, где ты лазил? Почему твои тапочки все в грязи? Она еще даже не засохла! Ты что, больной выходил на улицу? Хочешь заболеть еще хуже?
— Я… выходил проверить почту, — ошарашенно пробормотал я. — Вдруг мне кто-нибудь из моих старых друзей прислал письмо?
— Понятно. Чтоб ноги твоей не было на улице до тех пор, пока не выздоровеешь! А то, чувствую, снова придется вызывать врача! Теперь мне еще и тапочки твои мыть, — пробурчала мама, выходя из комнаты.
Закрывая дверь, она остановилась, задумчиво и одновременно доверительно произнесла:
— Знаешь, иногда я чувствую в доме ее дух…
