— Я действительно ничего не понимаю! О чем вы?! Побойтесь Бога!
— Михаил Павлович, прекратите!
— У вас есть хоть какие-то доказательства? Приведите их! — потребовал он.
— Думаю, в данном случае лучше опираться не на доказательства, а на здравый смысл, — сказала она. — Понятно, что до тех пор, пока кассета находится у меня, я буду в числе ваших самых опасных врагов. Разве не так? Так! А мне это совсем не нравится. От такого противостояния я чрезвычайно устала, и дальше будет только хуже! — Лицо политика все еще оставалось обиженным, но он уже не перебивал, явно почувствовав, что досаждавшая ему проблема может разрешиться вполне благополучно, да к тому же очень скоро. — Чтобы покончить с этим раз и навсегда, предлагаю вам взаимовыгодный обмен! — рубанула сплеча Тамара. — Я передам вам пленку, а вы…
— А я?
— А вы заплатите мне за это сто тысяч долларов!
Теперь брови Дергачева встали домиком и взлетели почти под самые волосы.
— Сто тысяч долларов?! — с картинным испугом переспросил он, прижимая руки к груди.
— На меньшее я не соглашусь! — подтвердила Тамара.
Ее собеседник на глазах изменился. Он гневно раздул ноздри, тяжело и часто задышал.
— Я-то думал, что вы — невинно пострадавшая, нуждающаяся в сочувствии и защите женщина. Так сказать, жертва обстоятельств! — брезгливо бросил Михаил Павлович, — а вы… вы просто хищница! Своего не упустите!
— О, господи! Как мне все это надоело! Учтите, я знаю весьма пикантные подробности из вашей личной жизни, и разыгрывать передо мной оскорбленное достоинство нет никакого смысла.
Однако Дергачев не оставлял надежды еще что-нибудь выторговать для себя. Этому Михаила Павловича научила богатая политическая практика. Даже в самой критической, проигрышной ситуации надо искать у соперника слабые места, склонять его к компромиссам.
— Послушайте, — сказал он, — давайте прежде всего уточним, о чем идет речь. В ваши руки случайно попала очевидная, грубо сработанная фальшивка, которую вы хотите продать мне за умопомрачительную сумму.
Тамара усмехнулась:
— Во-первых, для вас эта сумма не является умопомрачительной. А во-вторых, на кассете засняты именно вы в компании двух молоденьких смазливых проституток. Так да или нет?! Спрашиваю в последний раз!
— Вы что, проводили экспертизу?
— В данном случае она абсолютно не нужна.
— И все же…
— Прощайте. — Тамара сделала вид, что встает.
— Сядьте!
— Так да или нет?!
— Да! Да! Да! — сдался он.
— Ну вот и отлично.
Дергачев благородно попыхтел, еще раз поправил галстук, вытягивая шею, а потом спросил, сохраняя недовольное выражение лица:
— Когда и где состоится обмен?
— Завтра. Около одиннадцати я вам позвоню и скажу, куда вы должны будете подъехать с деньгами.
— Ну уж нет, дудки, сам я не поеду! — запротестовал хозяин кабинета.
— Или вы приедете сами и именно завтра, или кассета окажется в редакции одной из центральных газет! — отчеканила Тамара.
— Вы просто чудовище!
— Не большее, чем вы. Вы что, еще раздумываете?! Чувствую, вас все-таки надо проучить!
— Ну хорошо, хорошо! — буквально завизжал Михаил Павлович. — Я согласен!
— Прекрасно! Указанную мною сумму упакуйте в белую бумагу и, когда будете передавать мне сверток, не говорите, что находится внутри. Кругом подслушивают и подсматривают. Впрочем, не мне вам это говорить… Да, и не вздумайте положить туда резаную бумагу или старые газеты. Вам это обойдется раз в десять дороже.
Не давая Дергачеву что-либо возразить, Тамара поднялась и вышла из кабинета.
Следующим пунктом в Тамарином плане стояла встреча с Марковым. По всем предварительным прикидкам, она, конечно, должна была оказаться гораздо сложнее, чем встреча с Дергачевым, и прежде всего в моральном плане. Чтобы не наделать глупостей, нужно было зажать все свои чувства в кулак, постараться быть хладнокровной, расчетливой и не вцепиться ему ногтями в лицо в первую же секунду.
Когда Тамара дозвонилась до Маркова, тот первым делом встревоженно воскликнул:
— Куда ты пропала?!
В его озабоченном голосе, казалось, не было ни капельки фальши. Он вроде бы действительно беспокоился о близком, любимом человеке. Но теперь-то уж Тамара точно знала, что этот человек лжет и что на нее ему наплевать!
