Часть расположилась на большой пятичасовой привад на берегу горной реки. Здесь было организовано купанье бойцов и всего конского состава; бойцы постирали и просушили белье, промыли потники от седел и вьюков.
На привале играли патефоны. Бойцы пели песни. Труд сочетался с весельем. Шутили, смеялись, мечтали о том, как зададут перцу японцам. Некоторые, лежа на траве, читали книги и газеты.
Привал мы использовали также для обмена опытом работы чтецов-беседчиков на марше. Оказывается, читка газет, не говоря уже о коротких беседах, возможна и в процессе движения колонны (кроме вьючной). Лучше всего она удается в конных группах разведчиков. Чтец, сидя на коне, читает газету товарищам, находясь справа, между двумя рядами едущих бойцов. На ровной дороге чтец может работать и с бойцами, сидящими на передке и зарядном ящике.
Красноармеец управления 2-го дивизиона тов. Дарницын таким путем постоянно держал бойцов своего отделения в курсе текущих событий. Кроме того, он за время марша прочитал им часть книги "Поднятая целина". Красноармеец Судаков прочитал с бойцами "Как закалялась сталь". Бойцы, с которыми они работали, говорили: - Слушая чтение газеты или книги, настолько увлекаешься, что не успеешь оглянуться, как опять привал на 10 минут. Время проходит быстро и всегда знаешь, что делается в стране и за ее пределами.
Опыт работы товарищей Дарницына и Судакова был передан всему политсоставу, всем чтецам и беседчикам. Заместители политруков Форвазов, Сурков, Илюшин и др. применили у себя в подразделениях этот опыт и нашли его очень ценным. Надо отметить, что на марше люди не скучали. Веселые песни оглашали лес и горы; нежные, бодрые и призывные мелодии отдавались эхом в сопках. Чтение книг и газет заполняло оставшееся свободное время.
К концу привала стало известно, что японские войска действительно перешли границу и вступили: в бой с нашими частями.
Вскоре политсостав был информирован о положении на границе. Всем политработникам было предложено организовать перед выступлением в дальнейший поход короткие митинги с бойцами, а на марше вести индивидуальные и групповые беседы об исключительном доверии, которое оказали нам партия и правительство, посылая защищать советские рубежи.
Затем состоялось совещание членов партийного бюро и собрание комсомольского актива. Каждый был ознакомлен с обстановкой на франте, получил задание проводить беседы с бойцами и еще глубже изучать их запросы и настроения. Члены бюро, участвовавшие в гражданской войне, получили задание делиться в беседах своим боевым опытом.
Приказ командования требовал усиления марша. Суточные переходы в 30 километров сменились переходами в 50 километров. Несмотря на трудности быстрого марша, масса бойцов, увлекаемая примером коммунистов и комсомольцев, без устали шла вперед с единым желанием скорее прибыть в район действий и вступить в бой.
Но в семье, говорит старая пословица, не без урода. Нашлись все же два красноармейца, которые проявили отрицательные настроения. Красноармеец 2-й батареи Благочшшиков в беседе с политруком заявил:
- Соревноваться не буду, договора не выдержу.
Красноармеец Ефаев жаловался на тяжесть марша. Оба бойца и в прошлом были недисциплинированными.
На ближайшем малом привале красноармейцы и командиры бурно реагировали на поведение Благочинникова и Ефаева. Младший командир комсомолец Митькин сказал:
- Ефаеву нет места в наших рядах, если он: будет и дальше бузотерить. Неужели он не понимает, что наши товарищи, может быть, уже обливаются кровью, борясь с японскими самураями. Нам надо возможно скорее придти им на помощь, вступить в бой, свято выполнить боевой приказ товарища Сталина и нашего наркома товарища Ворошилова! Не забывай, Ефаев, что ты находишься в боевой обстановке!
В горячих речах бойцы резко осудили нытиков.
Ефаев и Благочинникоа дали слово, что станут примерными бойцами.
До места боя осталось 30-35 километров. Предстоял самый трудный участок пути. Узкое, но зато ровное шоссе сменилось бездорожьем, болотами.
Надо было двигаться по западному берегу бухты Экспедиции параллельно границе, в 3-4 километрах от нее.
