К этому времени у владыки Василия сложилось свое видение будущего Православия в Бельгии. Это видение лишь окрепло после знакомства в начале 1970–х гг. с Православием в Америке, которое произвело на него «сильное впечатление своими размерами, а также своей «американизацией» в хорошем смысле этого слова» [781]. Одним из главных миссионерских ходов было служение византийского обряда на французском и фламандском языках. 25 апреля 1963 г. он писал Жери Лемеру: «Нам нужен священник–бельгиец». Одновременно члены миссии осознали, что их принадлежность к РПЦЗ лишала их евхаристического общения со Вселенским Православием. Это хорошо понимал сам Иосиф Ламин, о чем и писал владыке 15 мая 1963 г., испрашивая у него возможности войти в РПЦ. Владыка Василий отвечал ему 21 мая 1963 г., обещая, что идентичность «миссионеров» как бельгийцев и как европейцев всегда будет уважаема в его епархии. При этом — владыка неоднократно подчеркивал это в общении с ним — подчинение Москве не предполагало подчинение «Советам»: вхождение в Московскую Патриархию не предполагало никакой политической составляющей. Само название «Православная миссия в Бельгии», не упоминавшее юрисдикционной принадлежности, было призвано «не раздражать» всех прочих связями с «красной Патриархией».
Официально миссия была принята в состав епархии 18 мая 1963 г., а 19 мая, на память праведного Иова Многострадального, владыка торжественно служил на их приходе[782]. День был выбран не случайно: это был не только день рождения последнего российского императора Николая Романова, но и престольный праздник брюссельской общины РПЦЗ. Уже через несколько дней сотрудники отца Иосифа были рукоположены — Жульен ван дер Эльст в диакона 23 мая и во священника 3 июня, а Жан Франсуа — в диакона 3 июня и в иереи — 16 июня. По своему статусу миссия как часть архиепископии должна была окормлять православных бельгийского происхождения, свидетельствовать в этой стране о Православии и знакомить с ним европейцев. Митрополит Никодим (Ротов) в своем письме владыке от 31 августа 1964 г. назвал его деятельность на Западе «апостольской».
Миссия становится особым приоритетом его деятельности. Четвертого августа 1966 г. владыка вручает ее членам священнические награды — набедренники. 23 марта 1967 г. отец Иосиф возводится в сан игумена, а его сотрудники — в достоинство протоиерея. Владыка сам служит 28 мая 1967 г. в миссионерском приходе в Гронингене (Голландия) и впоследствии, очевидно, не единожды[783]. В 1968 г. Иосиф Ламин возводится в сан архимандрита[784]. К этому же времени относится и реорганизация миссии — в Брюсселе появляются две новые часовни, где служат на фламандском и французском языках. Появляется и новое духовенство: Нестор Фрипиат рукополагается во диакона 12 марта 1966 г. и во священника 23 апреля, а Жери Лемер становится диаконом в 1968 г. и священником в 1972 г.
Жизнь миссии практически заканчивается со смертью владыки. Через год после его кончины 12 сентября 1986 г. трагически погибает архимандрит Иосиф, ему наследует отец Нестор, однако в 1987 г. митрополит Ростовский Владимир (Сабодан), бывший тогда Западноевропейским экзархом, упраздняет саму миссию. Было ли стремление владыки сделать российское православие бельгийским лишь следствием сложного положения уходящей русской эмиграции, которой в 1960–е гг. не приходилось ждать «пополнения» из России? Эта мысль кажется слишком конъюнктурной для незаурядного архиерея и богослова. Будучи реалистом, он отдавал себе отчет в том, что даже в случае новой волны эмиграции русская община в Бельгии будет оставаться этнокультурным меньшинством (первая русская община насчитывала около 8000 человек), поэтому и направлял свои главные силы на формирование собственно православной бельгийской среды, ориентируясь на потребности местной общественной жизни. Это доказывается, отчасти, письмом владыки католическому канонику Дэссэну, где он утверждает, что быстрое «озападнивание» Православия есть процесс необратимый и даже желательный, ибо это является залогом того, что в Православие пойдут «западные» люди.
