Богословские труды - страница 127

Суть послания очевидна: прекратить пагубное разделение, для которого отпали все причины, вернуться в духовно породившую всех Церковь, которая теперь пользуется свободой и является той «общепризнанной центральной церковной властью», о которой говорил митрополит Евлогий. В ход пущен аргумент — существенное улучшение взаимоотношений между Константинопольским и Московским престолами, первый из которых начинает сознавать «ненормальность» существования Русского Экзархата в своем составе. Кроме кнута есть и пряник: возможность свободных посещений церковной России. Срок на все — полтора месяца, «дедлайн»[670] — Пасха, 17 апреля: «Дайте нам и всей Церкви Божией великую пасхальную радость праздновать вместе, в мире и единении в лоне нашей общей Матери–Церкви, Светлый день… Воскресения Христова»[671].

Впрочем, владыка, при всем очевидном внутреннем согласии с обращением, не мог подписать его физически: весь март он провел в Оксфорде. Однако много ранее, 22 января 1960 г., он отправил письмо Вселенскому патриарху Афинагору, с которым встречался за два года до этого. В письме он излагал собственные мысли относительно церковного положения, создавшегося среди русских православных в Западной Европе после смерти митрополита Владимира. Тогда, в 1957 г., грек сказал Василию, что его желанием было объединение всех русских в Европе под омофором патриарха Алексия и его Патриархии. И ныне, полагал адресант, наступил самый подходящий момент для исполнения этого желания. Если же кто–то из «владимирцев» не захочет вернуться в Русскую Церковь, то в этом случае их стоит включить в непосредственную юрисдикцию митрополита Вселенского Патриархата, а пресловутый Экзархат упразднить. Уже тогда он знал, что в мае в Париже, во время выборов нового главы Константинопольского Экзархата, должен состоятся цикл богословских и исторических лекций, организованных Московским Экзархатом. Такое мероприятие не только должно было привлечь внимание русских приходов к Московской Патриархии, но и отвлечь их от трудного дела выборов. А на самом мероприятии владыке предстояло читать доклад о свт. Григории Паламе, вернее, о новых материалах о Паламе, а еще вернее — дать рецензию на только что вышедшую новую книжку собрата–богослова, правда принадлежащего к другой юрисдикции. Круг замкнулся. Богословие попало в заложники церковной политики, теология превратилась в технологию, вернее, в политтехнологию.

Если в Патриархии надеялись на чудо, то его не произошло. Чрезвычайное собрание по выборам нового предстоятеля было перенесено с мая на июнь. Как известно, новым главой Константинопольского Экзархата из четырех кандидатур 11 июня был избран епископ Георгий (Тарасов) , управлявший затем Церковью в одно из самых сложных церковных времен до марта 1981 г. Ему пришлось 26 декабря 1965 г. получить послание патриарха Афинагора (Спиру), в одностороннем порядке, под давлением церковной Москвы, прекратившего канонические отношения со своим Экзархатом и предложившего ему вернуться в юрисдикцию Московской Патриархии. Вместо этого бывший Экзархат в феврале 1966 г. , по решению Епархиального собрания, провозгласил себя Автономной Православной Церковью Франции. Лишь в 1971 г. Константинопольский Патриархат вновь принял эти приходы в свою юрисдикцию под именем Архиепископии русских православных приходов в Западной Европе. Статус Экзархата был возвращен ей в 1999 г. патриархом Варфоломеем (Архондонисом).

Драматические взаимоотношения двух ветвей российского Православия во Франции, поместной и вселенской, помогают понять ту духовно и интеллектуально сложную ситуацию, в которой оказался владыка Василий в 1960 г. Однако происшедшее, как нам кажется, не оказалось без последствий. И осознание изменившегося отношения владыки к проблеме двух русских Церквей в Европе позволяет надеяться, что сформировавшаяся в его сознании новая модель их сосуществования способна поселить мир в среде российского православного рассеяния[672].

Обратимся к динамике чувств и мнений, переполнявших владыку Василия в первую половину 1960–х гг. От оптимистической уверенности в возвращении евлогианских приходов к Матери–Церкви (3 апреля) он переходит к мрачным констатациям и еще более пессимистическим прогнозам (14 июня): избранию на кафедру епископа Георгия (Тарасова) предшествовала ожесточенная борьба, подорвавшая авторитет Константинопольского Экзархата в общественном мнении, и развал этой структуры будет продолжаться