В семилетнем возрасте он получил в подарок от отца набор «Юный физик». Спаяв и свинтив кучку пластиковых и металлических штуковин, Кен сделал настоящее радио, – и ему показалось, что сотворилось чудо. К десяти годам маленький Долби собрал свой первый компьютер, чуть погодя – телескоп. Потом при помощи интегральных схем присоединил его к компьютеру и стал наблюдать за астероидами. Потом, используя электронно-лучевую трубку из старого телевизора, соорудил настольный акселератор. И осуществил мечту любого алхимика – совершил такое, что не удавалось, быть может, даже Исааку Ньютону: столкнул кусок свинцовой фольги с электронами, превратив около сотни атомов в золото. Его бедняга отец – упокой Господи его добрую душу – выкраивал из своих скудных заработков, когда сколько мог, и покупал сыну запчасти, инструмент и прочее. Кен Долби желал создать самую крупную, самую дорогую, самую умную машину в истории человечества.
Теперь его мечта сбылась.
«Изабелла» поражала совершенством. Портила все дело лишь какая-то сволочь, что сумела добраться до компьютерного программного обеспечения.
Подъехав к магниту 140, Долби резко затормозил, достал специальный ноутбук из отсека для инструментов, подсоединил его к панели сбоку на магните, присел на корточки и, разговаривая сам с собой, ввел несколько команд. Потом отвинтил металлическую пластинку с оболочки магнита, прикрепил к нему красным и черным проводками небольшое устройство и взглянул на компьютерный экран. Его лицо помрачнело.
– Чтоб тебя! – Криогенный насос изоляционной системы выходил из строя. – Хорошо, что я вовремя спохватился.
Он молча убрал инструменты, положил ноутбук в неопреновую сумку, сел за руль тележки, снял с приборной панели радиопередатчик и нажал кнопку.
– Долби.
– Уордлоу, – послышалось из динамика.
– Я бы хотел переговорить с Грегори.
Мгновение-другое спустя раздался голос Хазелиуса.
– Можете запускать «Изабеллу», – сказал Долби.
– А сигнальная температурная лампочка до сих пор светится красным, – произнес Хазелиус.
Долби ответил после секундного молчания.
– Ты же знаешь, что я в жизни не подвергну риску свою машину, Грегори.
– Хорошо. Запускаем.
– Надо будет заменить криогенный насос, но спешить некуда. Этот выдержит как минимум еще два запуска.
Долби отключил связь, сцепил руки на затылке в замок, откинулся на спинку сиденья, положил ноги на верхнюю панель, что защищала приборную доску, и в воцарившейся тишине стал различать едва уловимые и не слышные до сих пор звуки. Система принудительного воздушного охлаждения что-то нашептывала, криогенный насос чуть приглушенно гудел, жидкий азот шипел, двигатель тележки, остывая, поскрипывал, охала и потрескивала и сама гора.
Долби закрыл глаза и замер в ожидании. Вот к прежним звукам добавился новый, похожий на пение очень низким звучным голосом.
«Изабелла» заработала.
Долби содрогнулся от неописуемого изумления и благоговейной радости: «Я создал машину, способную заглянуть в момент сотворения. Вернее, повторить его».
Божественную машину.
«Изабеллу».
Форд вытряхнул из кружки горькую черную гущу и взглянул на часы: почти полночь. Запуск изрядно ему надоел. Ученые битый час что-то куда-то подсоединяли и что-то проверяли. Наблюдая за ними, Уайман недоумевал: неужели один из них и правда саботажник?
К нему подошел Хазелиус.
– Сейчас столкнутся пучки. Смотри на визуализатор – вон тот большой экран.
Он произнес какую-то команду, и мгновение спустя посередине монитора возникло пятно яркого света. От него, подрагивая, поплыли в разные стороны цветные лучи.
Форд кивнул на экран.
– А что означают все эти цвета?
– Компьютер с места столкновения передает все, что там происходит. Каждый цвет – отдельный тип частиц, широкие полосы – их траектории, а ленты – уровни энергии. Так для нас удобнее. Взглянули на монитор, и все понятно. Не надо возиться с цифрами.
– Умно́.
– Эту систему придумал Волконский. – Хазелиус с пасмурным видом покачал головой.
– Мощность – девяносто процентов, – послышался голос Кена Долби.
Хазелиус приподнял свою пустую кружку.
– Будешь еще?
Форд покривился.
