– Да, с «Изабеллой» проблемы. Но какие именно, ты и представить себе не можешь. Это совершенно безынтересно. И глупо. К тому же никак не связано с твоей здешней работой. Не хочу посвящать тебя в подробности, потому что… гм… потому что это повлечет за собой новые неприятности.
Форд молча ждал продолжения. Кейт сухо хохотнула.
– Ладно, но пеняй на себя. И не надейся, что я сообщу нечто невероятное.
Форд почувствовал приступ стыда, но подавил его, пообещав себе, что с последствиями разберется после.
– Сейчас ты поймешь, почему мы секретничаем, – сказала Кейт, открыто глядя на него. – Кто-то задумал сорвать наши планы. Над нами издевается какой-то хакер.
– Как так?
– Кто-то умудрился установить на нашем суперкомпьютере вредоносную программу. Это нечто вроде «логической бомбы», которая срабатывает, когда мощность «Изабеллы» приближается к ста процентам. Сначала на визуализаторе появляются странные изображения, потом вырубается сам компьютер, а на экране высвечивается какая-нибудь глупость. Все это жутко изматывает – и грозит огромной опасностью. Если пучки при такой энергии рассеются, может произойти взрыв, и тогда нам не уцелеть. Хуже того: внезапное изменение энергии может привести к тому, что возникнут опасные частицы или миниатюрные черные дыры. Эта программа – сущая «Мона Лиза» хакерства, шедевр, творение чертовски умного компьютерщика. Обнаружить ее нам не удается.
– А какие высвечиваются надписи?
– То «доброго здоровья», то «привет», то «есть кто-нибудь?».
– Это как в ИИ-программировании.
– Именно. Нечто вроде шутки.
– Что происходит потом?
– Ничего.
– А других надписей не появляется?
– Для других надписей нет времени. Когда вырубается компьютер, мы вынуждены в аварийном порядке выключать всю систему.
– А разговаривать с этой программой вы не пробовали? Пусть рассказала бы что-нибудь еще…
– Шутишь? До болтовни ли, когда знаешь, что может вот-вот взорваться машина за сорок миллиардов долларов? И потом вряд ли это поможет. Я уверена, что ничего, кроме полной ерунды, мы не увидим. К тому же, когда «Изабелла» работает, а компьютер – нет, это все равно, что мчать ночью по мокрой дороге на сотне миль в час и с выключенными фарами. Болтать с этой программой пустились бы разве что сумасшедшие.
– А изображение? Что оно собой представляет?
– Нечто крайне странное. Сложно описать. Эта картинка завораживает. Кажется, что она очень глубокая, и вся подрагивает, будто привидение. Тот, кто это создал, – своего рода талантливый художник.
– Говоришь, найти программу вам так и не удалось?
– Нет. Она немыслимо умная. И, похоже, перемещается из одного места в другое по всей системе, заметая за собой следы, чтобы не попасться.
– А почему вы не сообщаете об этом в Вашингтон? Они прислали бы команду первоклассных специалистов, и все проблемы решились бы.
Кейт ответила после некоторого молчания:
– Теперь слишком поздно. Если станет известно, что нас водит за нос хакер, вспыхнет неслыханный скандал. А Конгресс и так одобрил этот проект с большим скрипом… Тогда пиши пропало.
– А почему вы в самом начале не рассказали правду? Зачем эти тайны?
– Мы собирались! – Кейт смахнула со лба прядь волос. – Но потом решили, что попробуем устранить проблему сами и доложим, что сложности были, но теперь все в порядке. Прошел один день, другой, еще и еще, но мы все никак не могли поймать эту программу. Промелькнула неделя, десять дней… Потом до нас дошло, что мы молчали слишком долго. И что теперь выставим себя врунами, не желавшими признать ошибку.
– Зря вы так.
– Может быть. Но, честное слово, я понятия не имею, как так вышло… Наверное, дело в том, что мы валились с ног от усталости, а на полный цикл работы уходит самое меньшее сорок восемь часов… – Кейт покачала головой.
– Кто же это устроил? У вас есть какие-нибудь предположения?
– Грегори считает, что это дело рук некой высококвалифицированной хакерской группы, которая затеяла преступный акт саботажа. Но есть и другая версия, которую почти не высказывают вслух… этим хакером может быть любой из нас. – Она помолчала, тяжело дыша. – Понимаешь, в каком мы положении, Уайман?
