«Одно время, — вспоминает Травилла, — у нас обретался вечно недовольный человечек из компании «Истмен Кодак», — мы тогда апробировали новый тип пленки, — и она пришла в ночной сорочке из шифона и замирала то в одной позе, то в другой, и человечку стало как-то не по себе. Она это заметила, подошла к нему и сказала: «Как вам это нравится, мистер Истмен?» — В этом заключалась ее потребность — возбуждать».
Травиллу, как и многих других коллег и любовников, всегда удивляла собственная способность выносить Мэрилин. «В этой девушке было такое, что нельзя не любить. Опаздывая на утреннее свидание, она могла позвонить в три и сказать, что уже в пути, и ты прождешь ее до семи. Она была единственной женщиной из всех моих знакомых, рядом с которой мужчина чувствовал себя высоким, красивым, обаятельным, благодаря немигающему взгляду ее глаз, заглядывающих вам прямо в душу. Вы, если она так решила, были королем вечера. С ней у вас возникало чувство, что вы у нее единственный, даже если это было не так».
На этот счет у Травиллы не было заблуждений. Другим любовником того года, связь с которым у нее продлилась месяц или около того, был Эдвард Дж. Робинсон, Младший Робинсон. Робинсон, сын знаменитого актера — фигура драматическая, порождение разрушенной семьи и отвратительных отношений с отцом. Он так и не поднялся выше подающего надежды актера, который спился и в сорок лет умер, удавившись во время просмотра одного из фильмов своего отца. В 1953 году Робинсону было девятнадцать, и он уже снискал себе репутацию возмутителя спокойствия и любителя женщин старше его по возрасту. По словам друга Робинсона Артура Джеймса и его последней жены Нан Моррис, Мэрилин принадлежала к их числу.
Джеймс говорит, что Мэрилин познакомилась с Робинсоном благодаря сыну другого артиста с прославленным именем — Чарли Чаплину-младшему, бывшему любовнику Мэрилин. Во время работы над фильмом «Джентльмены предпочитают блондинок» знакомство переросло в роман. На студии «XX век—Фокс» Робинсон рассчитывал получить эпизодическую роль, и Мэрилин вызвалась ему помочь. Он жил в том же доме, что и сестра Джеймса. Именно там впервые и увидел их Джеймс вместе.
Самая пылкая страсть у Робинсона быстро проходила и превращалась в дружбу. Джеймс говорит: «Мы, трое мужчин, образовали нечто вроде трио, и Мэрилин время от времени видела нас всех вместе или по отдельности на протяжении многих лет. Все они порой впадали в тяжелую депрессию: Мэрилин, Чарли и Эми, и, когда дела шли плохо, всегда находили друг друга. Она была очень дорога им обоим, и они всегда стремились прийти на помощь. Но Чарли и Эдди были подвержены суицидальным настроениям еще в большей степени, чем Мэрилин, и справиться с ними самостоятельно не могли, как не могли справиться со своими прославленными именами. Иногда только Мэрилин и удерживала их в этой жизни».
Артур Джеймс, остававшийся про запас, стал одним из многих, кто мирился с бесцеремонными ночными телефонными звонками Мэрилин. «Она могла позвонить от кого-то в три-четыре часа утра, — вспоминает Джеймс, — и спросить, не могу ли я прибыть туда немедленно. Я надевал поверх пижамы какую-нибудь одежду и мчался туда, чтобы узнать, что ее уже там нет...»
В Эдди Робинсоне Мэрилин нашла человека, который не только пил, но и экспериментировал с наркотиками, «таблетного чудика», как выразился Артур Джеймс. Вероятно, именно тогда и там Мэрилин, эта девушка, ведшая здоровый образ жизни, державшая гантели под диваном, перешагнула мрачный, пока неведомый порог голливудского мира наркотиков.
Наркомания стала бичом киноколонии, начиная с двадцатых годов. Первые звезды немых картин увлекались марихуаной, в редких случаях — героином. В сороковые и пятидесятые годы, с ростом фармацевтики их сменили таблетки. Послевоенная пора ознаменовалась победоносным шествием «бенниз», различных производных бензедрина. «Бенниз» лишали сна, подавляли аппетит, не позволяли толстеть и вызывали состояние легкой эйфории.
В Голливуде, несмотря на постоянную утечку человеческих жизней, ничего не делалось, чтобы остановить этот неуправляемый смертельный поток. Доктор Ли Сигел, штатный медик студии «XX век—Фокс», был лечащим врачом как Джуди Гарланд, так и Мэрилин Монро, которой приходил на помощь во время затянувшихся месячных. На Уилширском бульваре доктор и сегодня принимает больных. Сейчас он качает головой, вспоминая, что студийные боссы длительное время положительно относились к приему таблеток. «В те дни, — говорит он, — в таблетках усматривали средство заставить кинозвезд работать. Врачи были поставлены в безвыходное положение. Если один не выписывал лекарство, всегда находился другой, который не отказывал в этом. Когда я первый раз лечил Мэрилин, в начале пятидесятых годов, таблетками увлекались все».
