В возрасте двадцати пяти лет Маркел был помощником редактора «Геральд Трибьюн», и около полувека занимал он пост редактора воскресного выпуска «Нью-Йорк Таймс». Впервые Мэрилин, стремясь расширить свой кругозор, написала ему в середине пятидесятых годов. Они пообедали в «Сарди», а потом шестидесятилетний Маркел, сам звезда в газетном мире, поразил своих коллег, устроив для Мэрилин экскурсию по залу, где готовятся новости для «Таймс».
В семидесятых годах в возрасте восьмидесяти четырех лет Маркел скончался. После его смерти дочь видного журналиста в одном из ящиков отцовского письменного стола обнаружила письмо от Мэрилин Монро, датированное мартом 1960 года. В это время она снималась в картине «Займемся любовью». Письмо дает редкую возможность познакомиться с мыслями Мэрилин Монро, не лишенными прозорливости.
Рис. 6. Письмо Лестера Маркела, редактора воскресного выпуска «Нью-Йорк Таймс». Его беспокойство было беспочвенным — из послания видно, что Мэрилин все еще поддерживала отношения с легендарным журналистом
Рис. 6. Письмо Лестера Маркела, редактора воскресного выпуска «Нью-Йорк Таймс». Его беспокойство было беспочвенным — из послания видно, что Мэрилин все еще поддерживала отношения с легендарным журналистом.
Дорогой Лестер,
Я все еще в постели. Лежу и думаю, — даже о вас... О нашем недавнем разговоре на политическую тему: возвращаясь к тому, что никого нет. А как насчет Рокфеллера? Во-первых, он республиканец, как и «Нью-Йорк Таймс», во-вторых, что довольно интересно, он либеральнее, чем большинство демократов. Может быть, он смог бы эволюционировать? В настоящее время, во всяком случае, Хэмфри является единственным человеком. Но кто знает, ведь так трудно что-либо разузнать о нем. (Мне на ум не приходит ни одной конкретной статьи!) Конечно, из Стивенсона мог бы выйти толк, если бы только он умел говорить с простыми людьми, а не с профессорами. Конечно, никого, подобного Никсону, раньше не было, потому что у всех остальных, по крайней мере, были души! В идеальном случае судья Уильям Дуглас мог бы стать лучшим президентом, но он развелся, следовательно, ему это уже не удастся — хотя у меня есть идея насчет того, чтобы выдвинуть Дугласа в президенты, а Кеннеди — в вице-президенты, тогда католики, которые могли бы проголосовать за него, буду голосовать из-за Кеннеди, и им будет неважно, развелся он или нет! В этом случае Стивенсон мог бы стать государственным секретарем!
...Это правда, что я часто бываю в вашем доме, захожу к моему замечательному доктору1, как, должно быть, вам уже доложили ваши шпионы. Мне бы не хотелось, чтобы вы видели меня до тех пор, пока я не облачусь в своего сомалийского леопарда. Я хочу, чтобы вы считали меня хищницей.
Люблю, целую,
Мэрилин.
P.S. Лозунги конца 60-х:
«Нет — Никсону»
«Через горный перевал с Хэмфри (?)2»
«В тупик — с Саймингтоном».
«Назад в Бостон к Рождеству — Кеннеди»
Несомненно, такое письмо мог написать только человек, который либо знал современных политиков, либо — как в случае с Мэрилин — живо интересовался событиями политической жизни.
Об этом Мэрилин постоянно беседовала с Гринсонами, которые придерживались вполне либеральных взглядов. Они считали Мэрилин довольно радикально настроенной. «Мэрилин страстно выступала за равноправие, права для черных, права для бедных, — вспоминает Джоан Гринсон, — себя она относила к рабочим, всегда считая этих людей своим классом».
За несколько лет до этого, когда Мэрилин интенсивно занялась чтением с целью повышения собственного образования, она открыто восхищалась индийским лидером Неру. Она говорила, что кубинцу Фиделю Кастро надо дать шанс доказать, что он способен создать в стране демократический режим.
Весной 1960 года ее имя стояло первым в списке виднейших кинодеятелей Голливуда, наряду с такими актерами, как Марлон Брандо, Джин Келли, Ширли Мак-Лейн и Питер Лоуфорд, оказывавших материальную поддержку СЕЙН (SANE), национальному комитету, боровшемуся за разумную ядерную политику. Когда один интервьюер спросил ее, какие сны или кошмары ее пугают, в ответ прозвучало: «Мой кошмар — это водородная бомба. А ваш?»
