Мэрилин, со всех сторон осаждаемая репортерами, подтвердила правдивость сказанного. Она была бледная и заплаканная. В толчее и неразберихе один из газетчиков сунул ей микрофон прямо в рот и обломал кусочек зуба.
А примерно через неделю, в четыре часа утра, Мэрилин разбудил телефонный звонок. Она узнала, что от сердечного приступа скончался Кларк Гейбл. Разговаривая по домофону с журналистом, стоявшим в вестибюле, Мэрилин всхлипывала: «О Господи, какая трагедия! Знать его и работать с ним было для меня большой радостью. Передайте мою любовь и глубочайшее соболезнование его жене, Кей».
Кей Гейбл в ту пору была беременна, и отцу не пришлось увидеть новорожденного. К Мэрилин она испытывала двойственное чувство. В глубине души она подозревала, что та увивалась вокруг ее мужа. Своей подруге Кендис Рочлен миссис Гейбл сказала, что, по ее мнению, «напряжение, вызванное работой с Мэрилин, сыграло определенную роль в кончине Кларка». Однако на следующий год Мэрилин все же пригласили на крестины новорожденного сына Гейбла, и она так долго и так страстно прижимала его к груди, что гости почувствовали себя неловко.
Мэрилин на самом деле считала себя виноватой в смерти Гейбла. Признавшись, что во время съемок «Неприкаянных» она скверно обращалась с ним, Мэрилин спросила Сиднея Сколски: «Наверно, я наказывала своего отца? Отыгрывалась на нем за все те годы, которые он заставил меня ждать?»
Сколски вспоминал, что она пребывала «в темном провале отчаяния».
Хотя Джон Хьюстон и Артур Миллер трудились над «Неприкаянными» в поте лица, фильм не был встречен как «действительно классная картина». Мало кто считал, что фильм получился. Однако многие хвалебно отзывались об игре Мэрилин и Гейбла.
Что касается Джона Хьюстона, то сегодня он полагает, что Мэрилин не играла, в обычном смысле этого слова. «Она сразу обращалась к собственному жизненному опыту, извлекая нечто необычное, присущее только ей одной. Актерской техникой она не владела нисколько. Для нее все было взаправду и всегда была только сама Мэрилин. Только это была Мэрилин и еще что-то сверх того. Она находила ка-кие-то штрихи, штрихи женских характеров, обнаруженные в самой себе».
Много лет спустя Артур Миллер сказал: «В «Неприкаянных» ее игра как драматической актрисы была бесподобна, но я не уверен в том, что результат стоил всей этой муки, всего этого страдания. Он не стоит ничего».
После объявления о разводе прошла неделя. Артур Миллер, ошеломленный, сидел в просмотровом зале. «Я все еще не понимаю этого, — сказал он. — Мы прошли через это. Это было моим подарком ей, и все же ухожу без нее».
Киногруппа, снимавшая «Неприкаянных», была распущена. Мэрилин, сидя на столе и отхлебнув из горлышка «Бурбона», сказала: «Я уже задумываюсь о будущем и надеюсь, что в другой раз сыграю лучше». Потом она вздохнула. «Я пытаюсь найти себя. Миллионы людей прожили жизни, так и не найдя себя. Для меня лучший способ найти себя — доказать самой себе, что я актриса».
Эти надежды Мэрилин-актрисы не сбылись. Второй ее фильм завершен не будет. Мэрилин-человек безуспешно искала успокоения. Еще до окончания съемок, чувствуя себя как никогда плохо, Мэрилин возобновила отношения со своим другом Робертом Слэтцером. Она подарила ему фотографию с надписью:
«Бобу на память о незабываемых моментах в Рино и других местах, — от одного «неприкаянного» другому.
Всегда с любовью,
Мэрилин.
8 сентября 1960 г.»
В ноябре Мэрилин позвонила из Нью-Йорка другому своему старому возлюбленному, Нико Минардосу. Он находился в Греции, где снимался с Джейн Мэнсфилд. И Мэрилин, похоже, хотелось выяснить, не было ли у него с Мэнсфилд романа. Еще Мэрилин попыталась разыскать Милтона Грина, но по каким-то причинам — каким именно, Грин уже не помнит — он ей не перезвонил. Но больше всего Мэрилин надеялась, что ее отношения с Ивом Монтаном еще наладятся.
Весть о разводе звезды дала пищу для новых толков о французе. Тем более, что из Парижа сообщили о размолвке между Ивом Монтаном с Симоной Синьоре. Нужно сказать, что слухи эти были отнюдь не безосновательны. За неделю до Рождества I960 года Пэт Ньюком, пресс-агент Мэрилин, которая стала одним из наиболее доверенных лиц актрисы, оказалась свидетельницей семейной драмы, разыгравшейся в квартире Мэрилин. Монтан со дня на день должен был появиться в Нью-Йорке, и Мэрилин надеялась снова встретиться с ним. И тут из Парижа ей позвонила доведенная до отчаяния, перешагнувшая через гордость Симона Синьоре. Мэрилин попросила Ньюком взять вторую трубку и послушать.
