Девки так и остолбенели. Искра спросила:
— А других у тебя нет? Я этих еретиков жуть как боюсь.
Искромет задорно подмигнул.
— Думаешь, пролежали бы они у меня целую зиму, если б я раздавал их всем подряд? — Но тут же рассмеялся. — Завтра приходи — подарю.
— И мне! И мне! — загалдели девчонки.
— Всем достанется, — успокоил их плавильщик.
Головню аж передернуло. Он взглянул на Искру. Вспомнил, как играли они в «поймай петлю», как Головня кричал ей: «Шорох», а она отвечала: «Хвать!», и подпрыгивала, как заяц-лопотун при встрече с Хромым Черноносиком. Разве может чужак понять это? Разве знает он историю Луча-Перехлеста и шебутного Багрянца, разве слышал слова, которые поведал Багрянец гадалке-приживалке в час, когда встали реки? Эх…
Отставив туесок, Головня вытер рот.
— Ну ладно, пойду. Доброй ночи! Доброй ночи, бабушка, — отдельно сказал он Варенихе.
— Уже? — просил Искромет. — А про загон рассказать? Мы ж в нетерпении.
— В другой раз, — ответил Головня. — Благодарю за угощение.
Он вышел наружу. Сердце его прыгало от бешенства, в уголках губ играли желваки. Он злился на себя и на чужака, но больше всего — на богов, которые привели бродягу-плавильщика в общину. Из памяти не выходило лицо Искры, каким она смотрела на чужака — зачарованное, полное немого восхищения и восторга. Много бы дал Головня, чтобы Искра хоть раз взглянула так на него!
На тайгу опустились сумерки, лес превратился в сплошное скопище призраков, шершавые полосы красного тальника багровели как свежие рубцы на руке. От мороза трескались деревья. Собаки попрятались в дома, и только лошади продолжали безучастно жевать сено, бродя по загону.
«Ничего, — думал Головня. — Поглядим еще, каков этот плавильщик. Увидим, крепка ли у него кость».
Каждый день, когда девки приносили в плавильню обед (сухую заболонь, кровяницу, моняло и рыбу), Искромет рассказывал им веселую историю. Например, такую:
— Навязчивые объедалы — как они ненавистны нам! Вваливаются в любое время и требуют угощения. И вот однажды я проучил их. Как-то раз моим родичам довелось поймать на редкость крупного Большого-И-Старого. Нахлебников слетелось — тьма! И каждый, что любопытно, был дальней родней мне или моему тестю. Я кормил их днем и ночью, а чужаков не убывало. И вот, устав от них, я спросил вновь прибывших: вы кто такие? «Мы — родственники двоюродной тети сестры твоего тестя». Что ж, тогда я растопил для них снег и подал пустую воду. «Что это?» — спросили они. «Это — похлебка из похлебки, сделанной из похлебки, приготовленной из оленьих бедер», — ответил я.
Искромет умел рассказывать. Он делал это так ловко, что даже говор его, странный для лесовиков, становился незаметным. Все больше людей приходило его послушать. Иногда у плавильни собиралась половина общины. Приходили и вождь, и Сполох, и Огонек, и даже Светозар. Лишь Отец Огневик, верный обычаю, не привечал бродягу. Тот отвечал ему тем же.
— У одного парня через несколько дней после свадьбы родился первенец, — гнул другую историю плавильщик. — Счастливый родитель положил рядом с ним загонную петлю. Его спросили: «Зачем ты делаешь это?». Он ответил: «Если младенец так быстро прошел путь от зачатия до появления на свет, через месяц он станет загонщиком».
Он многое знал, этот Искромет! Даже то, что знают лишь Отцы. К примеру, счет месяцев. Или молитвы древних, полные странных, непонятных слов.
— Одному некрасивому человеку жена сказала: «Горе нам, если ребенок будет похож на тебя». «Горе тебе, — ответил он, — если наш ребенок не будет похож на меня».
Бабы валились от смеха, слушая его. Мужики усмехались в бороды и подозрительно поглядывали на своих жен. Все обожали плавильщика, ведь он принес радость в трудное время. Он развеял тоску в сердцах!
А вечером, когда парни собирались в мужском жилище, он рассказывал им вот что:
— Как-то я поспорил с одним Отцом, что выпью реку. Он не поверил мне, поставил на кон Книгу и священный посох. Тогда я сказал ему: «Перекрой все ручьи, впадающие в реку, и я выпью ее». Отец был так раздосадован, что мне стало его жаль. Я сказал: «Признаю, что слукавил. Дабы не сердить тебя, я готов выполнить любую твою просьбу». Он взял срок до следующего дня, чтобы подумать. Назавтра он явился ко мне, но я сказал ему: «Ты уже попросил у меня срок до сегодняшнего дня. Я выполнил твою просьбу. Чего же больше?».
