Нечего и говорить, что П.И.Рачковский восторженно встретил известие о подписании царем манифеста 17 октября. Слава Богу, слава Богу ... Завтра на улицах Петребурга будут христосоваться , - повторял он [125].
Однако реакция общества на царский манифест оказалась отнюдь не такой, на которую рассчитывали инициаторы этого акта. Волна анархии и погромов, последовавшая после 17 октября, охладила реформаторский пыл Рачковского.
Яркое свидетельство тому - его Записка Д.Ф.Трепову от 8 ноября 1905 года с предложением о введении режима чрезвычайной охраны в С.-Петербурге [126].
Легкость, с которой была получена полнота гражданской свободы, вызвала у представителей революционного движения крайнюю самоуверенность . Растерянность же правительства была единодушно признана всеми революционнными и оппозиционными партиями за признак того, что история может идти неестественно быстрым путем [127]. В результате, подчеркивает Рачковский, правительству предъявляются все новые и новые условия, причем никто из революционных партий (социал-демократы, социалисты-реолюционеры) и не скрывает, что цель их деятельности - свержение самодержавия и разрушение империи.
Дальнейшие уступки революционерам представлялись ему немыслимыми, поскольку льготами, дарованными Манифестом , фактически исчерпывалась полнота политических прав, достижимых в империи, без уничтожения ее . Общественнно-политическая ситуация в стране такова, что дело идет к вооруженному восстанию - констатирует Рачковский. Это обязывает правительство к самым энергичным действиям по сосредоточению и координации всех своих сил в целях подавления наступающего мятежа . Первым шагом здесь должно было, стать, по мнению П.И.Рачковского, объявление столицы Империи на положении чрезвычайной охраны , что совершенно необходимо для обоснования действий по подавлению революционного движения в стране, предусматривающих аресты личного состава Союза Союзов и Совета рабочих депутатов, других оппозиционных организаций, закрытие неугодных правительству газет, ограничения на проведение забастовок, митингов, шествий и демонстраций и ряд других антидемократических мер.
Предлагаемые мероприятия, подчеркивал П.И.Рачковский, - несомненно будут истолкованы как признаки явного посягательства правительственной власти на возвещенные манифестом 17 октября свободы . Но бояться этого не следует, поскольку режим истинной гражданской свободы может и должен быть водворен тогда, когда законопослушное большинство в покойном течении жизни получит уверенность в обеспечении заботами правительства своих человеческих прав.
Утомленное и ныне запуганное население с благодарностью оценит последовательность действий правительства в проведении строгой законности как основы свободы.
И первой свободой его будет освобождение от своеволия мятежников [128].
Трепов, перемещенный после 17 октября 1905 года на должность дворцового коменданта поддержал его, начертав на Записке : Почти все пункты можно принять, но об этом следует обсудить самым подробным образом [129].
Однако в верхах возобладали иные настроения. Записка Рачковского была, как можно догадаться, расценена как несвоевременная. И виновата в этом была революция или, вернее, созданная ею после 17 октября 1905 года новая политическая реальность. Последовавшая вслед за царским манифестом цепь отставок (министр внутренних дел Д.Г.Булыгин, товарищ министра Д.Ф.Трепов, директор Департамента полиции Н.И.Гарин) не обошла стороной и П.П.Рачковского.
Новый министр внутренних дел П.Н.Дурново был старым недоброжелателем П.И.Рачковского.
Было очевидно, что карьера гения политического сыска подошла к концу. И действительно, уже 3 декабря 1905 года в докладе на высочайшее имя [130] Д.Ф.Трепов вынужден был поставить вопрос об освобождении Петра Ивановича от звания заведующего политической частью Департамента полиции . Внешне отставка Рачковского была мотивирована необходимостью восстановления в интересах единства управления делами Департамента полиции в лице его директора (им с ноября 1905 года стал Э.И.Вуич). Даже если это и так, не видеть ее связи с неудачным предложением П.И.Рачковского о введении чрезвычайной охраны в Петербурге было бы неправильно. Резолюция царя на рапорте Д.Ф.Трепова гласила: Согласен, но сожалею. Рачковскому назначить в награду 75 тысяч рублей из секретных сумм Департамента полиции и представить к ордену Станислава I степени [131]. Лишившись ключевого положения в Департаменте, П.И.Рачковскнй сохранил в то же время свою вторую должность - чиновника особых поручений IV класса при Д.Ф.Трепове. При таком положении, - отмечал в своем представлении Д.Ф.Трепов, действительный статский советник Рачковский остается в моем непосредственном распоряжении для исполнения ответственных поручений в области высшей политики и руководству надзором за правильностью розыскного дела в Империи [132].
