– Подумай, до чего же весело мы будем жить как соседки по комнате, – сказала Пейдж.
Соседки по комнате. Последней такой соседкой Сьюзен была Кит, когда они учились на юридическом факультете. Теперь казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Горькие воспоминания о разводе и трениях с семьей смешались с самыми лучшими воспоминаниями.
Какой прекрасной подругой была Кит – несомненно, самой веселой и менее требовательной, чем любой другой человек, с которым Сьюзен когда-либо жила.
– Это действительно соблазнительно, – сказала Сьюзен, еще не вполне уверенная, что и вправду так думает. – Я никогда не принимала скоропалительных решений, ни разу за всю мою жизнь, и не уверена, что умею это делать.
– Что скажет твоя семья? – с любопытством спросила ее Тори.
Сьюзен вздрогнула, опасаясь не столько того, что они скажут, потому что много они не скажут, сколько того, что подумают.
– Их это не касается, – ответила она, теребя край изящной кружевной скатерти и вспоминая превосходные итальянские кружева, из которых она хотела сшить свадебное платье, но не смогла себе этого позволить.
Ее потрясла и насмешка судьбы, когда она глянула на море покрытых кружевами столов, остро ощущая богатое окружение, блеск и изысканность.
Изменится ли она? Вот о чем в первую очередь беспокоятся ее родители. Они всегда боялись ее развития, как будто ее успехи в образовании или увеличение доходов означали, что они оставались позади. В течение многих лет они воспринимали как оскорбление ее явную потребность в самостоятельности.
– А как насчет Билли? – спросила Тори, ударив в другую болевую точку.
Билли! Такому удару было трудно противостоять. Сьюзен взглянула на Пейдж и усмехнулась, пытаясь спародировать театральную манеру речи своей новой подруги.
– Это не даст ничего для моей карьеры. – Она изобразила это так выразительно, что была вознаграждена взрывом хохота.
Дастин, который лениво попыхивал сигарой, обратился к ней серьезно:
– Теперь, когда Кит вышла замуж за одного из самых крупных клиентов фирмы, она, возможно, могла бы предложить тебе какую-нибудь работу у себя.
– Прекрасно, – улыбнулась Сьюзен. – Как раз то, что нужно.
Дастин щелкнул пальцами и усмехнулся:
– Хей, сработало.
– Господи, Лос-Анджелес – лучшее из всех мест! – Сьюзен не могла не вспомнить о том, как она со своими друзьями всегда смеялась над Лос-Анджелесом, смотрела на него свысока.
Все в нем сверкало и искрилось, включая телефоны и модные автомобили. Вот Сан-Франциско северные калифорнийцы называли настоящим городом. Он был основательный, не похожий на Лос-Анджелес. Это место, где люди стремятся к определенной дозе культуры или хорошей пищи. А Лос-Анджелес считали просто шуткой. Или все это от зависти и любопытства?
Сьюзен размышляла, задумчиво остановив взгляд своих голубых глаз на изящных белых лилиях в центре стола. Не содержалось ли, на самом деле, нечто действительно соблазнительное в этом стремительном образе жизни и в тех ощущениях, которые давал этот ореол высоковольтного очарования? Определенно, она чувствовала его сейчас, когда сидела здесь, слишком возбужденная, чтобы говорить.
– Погоди минуту, тебе не кажется, что ты слишком легкомысленна? – начала Тори.
Она сидела, закинув одну руку за спинку стула, показывая своим видом, что все они чокнутые.
– А чего ждать? – спросила Сьюзен, внезапно принимая решение. – Это действительно самое лучшее предложение, которое мне делали в жизни. Возможно, я сумасшедшая, но переезд сюда начинает казаться мне весьма практичной идеей…
– Ты собираешься просто взять и переехать? Бросить работу? – Тори взглянула на Дастина, который внимательно наблюдал за ними.
Он пожал плечами, как будто говорил: «Не смотрите на меня», – явно одобряя это обсуждение.
Тори, вне себя от разочарования, повернулась к Сьюзен:
– Как же ты бросишь адвокатскую практику?
– А я оставлю им подробные пояснения. – Сьюзен казалось, что это достаточно просто. – На самом деле, ничего не удерживает меня в Стоктоне. Единственное, что я оставляю, так это паршивое место одинокой тридцатилетней женщины. В большом городе, несомненно, больше перспектив для продвижения по службе.
