— Чего ж тут гадать, — вступился второй близнец. — И одежа, и вид такой…
В его голосе послышалось плохо скрытое восхищение. Маша продолжала их внимательно рассматривать. Одевались они одинаково, видимо, для поддержания совершенного тождества. Серые смушковые шапки, короткополые пальто, валенки. В электрическом свете выглядели большими куклами с румяными улыбчатыми лицами. Запах теплого свежеиспеченного хлеба пробился в морозном воздухе. Маша почувствовала, что ком в ее горле оседает вниз, в пустой, нервно сжимающийся желудок.
— А если здешние, — воскликнула она с неожиданной непосредственностью, — так показали бы мне свою деревню.
Притворное возбуждение покоробило ее, но молодые люди не заметили фальши. Их, похоже, огорошило Машино предложение.
— А чего ее смотреть? — сказал один. — Ничего такого у нас особенного нет.
— Не может быть, — уверенно сказала она. — Вы, наверное, плохо знаете историю. Деревня старая, значит, тут что-то происходило, события всякие.
Лица близнецов затуманились, поскучнели.
— А может, лучше в кино? — неуверенно предложил один, обращаясь к брату.
— Вот гостеприимные хозяева! — воскликнула Маша.
Парни засмущались.
— Та не, мы што ж, пожалуйста, — нерешительно начал один.
— Да вы хоть представьтесь, имена свои скажите!
— Коля и Юра.
Близнецы оказались подарком. Судьба смилостивилась над Маримондой в этот жестокий день ее жизни. Они пошли в кино втроем, и, когда парни сняли шапки, обнаружив два коротко остриженных русых чубчика, Маша умилилась и растрогалась. От близнецов еще сильнее запахло свежим хлебом, молоком, каким-то детским запахом.
Они сидели в конце зала, через окошечко с ярким пыльным лучом доносился стрекот киноаппарата, и Маша все боялась, как бы милые близнецы не исчезли, не растворились в темноте. Она даже позволила себе придерживать ребят за грубую ткань рукавов. Она чувствовала себя очень взрослой и очень опытной и обращалась с новыми знакомыми нежно, иронично. Коля и Юра немного растерялись. Там, у доски объявлений, под порывами морозного ветра, они чувствовали себя уверенней, чем здесь, рядом с красивой и печальной женщиной. Она оказалась неожиданно шикарной городской дамой. Под грубым шерстяным платком обнаружилась сложная прическа нездешнего фасона, румянец слетел со щек, и девчонка на их глазах повзрослела, сразу установив дистанцию между собой и новыми знакомыми. Впрочем, сама она эту дистанцию легко нарушала: разговаривая, склонялась к плечу Коли и Юры. Они же напряженно вглядывались в экран, где красавица революционерка очень удачно и метко убивала врагов революции.
Когда фильм кончился, Маша почувствовала ужас. Сейчас уйдут кроткие и симпатичные ее спутники, и она останется наедине с тошнотворными воспоминаниями и Карой. И сколько еще ей придется провести времени в гулкой, страшной пустоте своей памяти, неизвестно. Слезы подступили к горлу, в груди снова возник давящий ком. Неужели же во всем мире нет людей, которые поняли бы ее и пожалели? Страшась грядущего одиночества, Мария рванулась, как в омут, игриво, истерично:
— Надеюсь, кавалеры не бросят старую одинокую женщину на съедение таежным волкам? Может, погуляем немного?
— Старую? Скажете тоже! — хмыкнул Юра, но по его растерянному голосу она поняла, что попала в точку.
Близнецы, видимо, считали ее старой и чужой. “А может быть, и противной”, — подумала она про себя. Ей стало совсем тоскливо, тревожно, она прикусила губу.
Парни смотрели на нее смущенно и внимательно.
— Я у вас в командировке, — соврала она, — мне интересно со здешним народом познакомиться.
— В командировке? У нас? — усомнился Коля. — А где ж остановились?
— А там, у Поливаной Евдокии. — Маша махнула рукой в случайном направлении, куда-то на край деревни.
— У Сумеречной вдовы? — ахнул Юра. — Так она ж… — Он запнулся под быстрым взглядом брата.
— Сумеречная? — вцепилась в слово Маша. — Это прозвище? Ах, как хорошо, как точно! Она такая и есть, вся в сумерках. Серая, сумеречная. Как славно и точно!
Они вышли из клуба и шагали по узкой снежной тропке вдоль темного забора, вслед за шумливой шеренгой кинозрителей. Близнецы конвоировали Маримонду, один впереди, другой позади, и к женщине вновь вернулось чувство покоя, идущее от этих парней.
