— В Тааливисто? — улыбнулся Фьольвир.
— А что?
— Ты хочешь быть со мной и после смерти?
— А ты нет?
— Я хочу как можно дольше быть с тобой в жизни.
— Знаешь, Тааливисто — это тоже важно, — серьезно сказала Хейвиска.
Фьольвир наклонился к ней.
— Хорошо, — пообещал он.
Сон сморил его быстро. И в этом сне ему пригрезился вышедший к озеру Аттитойне. Косматый ваэн какое-то время бесшумно бродил около, потом, что-то ворча под нос, присел, застыл рядом бурой глыбой. Посапывая, Аттитойне смотрел на воду, но одним золотистым глазом нет-нет и косил на людей. Выждав немного, он сдвинулся, потом сдвинулся, качнувшись, еще и, наконец, прилег рядом. Мохнатая лапа его перекинулась, стукнула Фьольвира по плечу. Проснувшись от этого, Фьольвир никакого Аттитойне, конечно, не обнаружил, но с краю в везинге застряло несколько бурых волосков.
За ночь снег укрыл Фьольвира с головой, налип на волосах и одежде слоем в палец, льдинками вмерз в бороду. Фьольвир даже дырочку продышал. Проснулся он от того, что незнакомец с хрустом сел и толкнул его в бок.
— Поднимайся, арнасон.
— О, Йорун!
— Нет, не он. Я.
— У тебя нет имени, — пробурчал Фьольвир. — И тело чужое. Кто ты?
— Ну, точно не Йорун.
Незнакомец встал и потянулся. Снег хлопьями посыпался с него. Пустое лицо обернулось к встающему из-за моря солнцу. Багряная полоса расцветала и ширилась в чистом небе.
— Посмотри, арнасон, — сказал незнакомец, — посмотри, какая красота. Скоро всего этого не будет.
— Я понял, понял.
Фьольвир, морщась и преодолевая ломоту в теле, встал, отряхнул задубевший везинг, освободился от промерзших свеек и босиком протопал по снегу в заросли щетины, к краю загривка мертвого Коггфальтаддира, а там помочился с него в воду. Правда, кажется, до воды так и не достал.
— Чего ты понял? — спросил незнакомец, когда Фьольвир, ежась, вернулся к складке и принялся выковыривать из смерзшегося снега мешок с остатками припасов.
— Что мы… и, в общем, все на нас, — сказал Фьольвир.
Он выдернул мешок, а за ним — баккель.
— Да, все на нас, — кивнул незнакомец.
Расставив руки в стороны, он повернулся, словно холодное северное солнце каким-то образом обогрело его со стороны груди и теперь должно было заняться спиной. Фьольвир встряхнул баккель.
— Вода замерзла.
— Было холодно, — сказал незнакомец.
— Это Мтаг?
— Возможно. Хотя у него полно других дел.
— Каких?
— Я не сказал? — удивился незнакомец.
Фьольвир фыркнул.
— Ты сказал, что я должен спать. — Он вытащил из мешка два мясных ломтя. — И еще, что расскажешь потом.
Незнакомец взял у Фьольвира протянутый ломоть.
— Последние? — спросил он.
— Больше нет, — сказал Фьольвир.
Какое-то время они молча жевали промороженное мясо. Фьольвир пытался ощутить хоть какой-то вкус, но словно бы грыз дерево. Длинные и ломкие, темно-красные волокна были похожи на стружку из-под топора. Незнакомец посасывал свой ломоть, прищелкивая языком.
— Вкусно!
— Угу.
Снег отдавал в ступни режущим холодом. Фьольвир переступил ногами, потом разгреб снежный покров до шкуры чудовища, надеясь, что в ней еще живут хоть какие-то остатки внутреннего тепла. Шкура оказалась ледяной. Незнакомец с интересом смотрел, как Фьольвир, усевшись на пустой мешок, мнет и по очереди дубасит свейки обухом топорика.
— Мтаг спешит к воротам во тьму, — сообщил он.
— Зачем? — спросил Фьольвир. — Он хочет, чтобы вахены сожрали его первым? Или что, хочет встать на пути вахенов?
— Кто? Мтаг?
Незнакомец расхохотался.
— Ты умеешь удивить, арнасон! Чтобы сожрали — это я еще понимаю. Но чтобы встать, как братья, на пути тьмы… Нет, арнасон, ты слишком хорошо думаешь о Мтаге. Хэнсуйерно не брал к себе учеников, чьи помыслы были бы чисты.
— Тогда зачем? — нахмурился Фьольвир.
— А ты подумай. Дай-ка, — попросил незнакомец отложенную в сторону свейку.
Фьольвир подкинул свейку вверх. Унномтюр поймал ее, легко встряхнул кисть правой руки, которая вдруг стала одного цвета с рассветной дугой на небе, и сунул ладонь внутрь опушенной кромки.
Из свейки чуть ли не сразу повалил пар.
— Эй-эй! — потянулся вверх Фьольвир.
— На! — незнакомец скинул нагретую свейку спутнику и выхватил у него из пальцев вторую. — Надевай, арнасон, нам предстоит долгий путь.
