Боевой шлюп «Арго» - страница 31
Главнокомандующий. А что же?
Глава разведуправления (пожимает плечами). Он говорит, что не знает.
Улюлюканье в зале.
В главу разведуправления летит ободранная кошка.
Главнокомандующий (раздраженно). Плохо работаете, плохо. Все приходится делать самому. Послезавтра подготовьте мне его для личной беседы. (Всем остальным.) Благодарю вас, господа. Продолжайте текущие разработки, о результатах доло´жите мне через неделю. Совещание окончено.
В зале крики разочарования и свист.
Ведущий передачи. Господа, господа, не расходи´тесь, у меня пять минут до рекламы.
Главнокомандующий. Засуньте их себе в задницу.
Зал восторженно вздыхает. Тонкий голос в заднем ряду затягивает национальный гимн, остальные подхватывают.
Ведущий лихорадочно стучит ногтем по циферблату часов, проводит пальцем по горлу и грозит кулаком оператору.
Оператор, ухмыляясь, снимает.
Отца Павла ударило воздушной волной и закрутило. Он послушно плюнул, точно так, как учили в лагере, но куда улетел плевок – вверх ли, вниз, – так и не увидел. Вполне возможно, что плевок размазался по макушке отца Павла. Священник брезгливо поморщился, и тут над головой с хлопком раскрылся парашют. Бочонки с водой, до этого стремительно уносившиеся вверх, зависли рядом. Отец Павел поправил стихарь и потянул из кармана тонкий томик адаптированного издания Библии. Сложив пальцы, неторопливо перекрестился, перекрестил бочонки и затянул: «Господи Боже наш, освятивый струю иорданская…» В тихом воздухе голос разносился далеко, и отцу Павлу вообразилось, что слова спокойной струйкой текут под облаками, текут и будут течь, когда самого отца Павла уже давно и на свете не станет. Под ногами качалась рыжая в подпалинах земля, и глаза поневоле косили туда, вниз, нашаривая вражеские сонмища. Однако равнина была пуста, только с далекого холма на севере шагали пыльные смерчи и слышалось мерное «бу-у-бу-у» разрывов тяжелой артиллерии.
«Промахнулись», – подумал отец Павел, и на мгновение ему стало обидно, что из-за дурацкой ошибки пилота пропадет он просто так, зазря. Вода впитается в землю, прежде чем бесовские полчища скатятся с холма на равнину. Священнику захотелось даже прервать благословение и, возможно, выругаться или потянуть за стропу парашюта, чтобы ветер унес его подальше от побоища. Отогнав лукавые мысли, отец Павел вздохнул и продолжил молитву.
«Яко Благословен еси во веки веков», – уже заканчивал он, и тут наверху что-то треснуло и бочонки снова понеслись вверх и в сторону, а мимо, кажется, просвистел тот самый плевок. «Аминь!» – выкрикнул отец Павел вслед бочонкам и успел еще подумать: «Падаю», – и о том, засчитался или нет поспешно выкрикнутый «Аминь!», и еще захотел попрощаться с матушкой (странно, как медленно тянется время в этом свистящем полете), и тут-то наконец наступило самое страшное. И стало темно.
Отец Павел спал, и ему снился сон. Снилась деревенская околица. Вечерние косые лучи так и тянутся через церковную маковку, ласково ощупывая черную землю. А маковка переняла у них цвет, налилась медью и золотом, и гуу-дуу-ом! – гудит большой колокол. Листва на деревьях свежая совсем, значит, май на дворе. Деревенские тянутся к молитве. Он, отец Павел, стоит на пороге церкви, рядом небольшой служка, вихрастый, быстрым глазом косит, сразу видать – постреленок еще тот. А в цветной толпе среди рубах и платков алеется что-то и золотыми искрами бежит по пруду и верхушкам берез. Что алеется там? Отец Павел силится разглядеть, щурит глаза аж до слез, но это – прекрасное, яркое – ускользает, оставляя только резь под веками и в горле комок. Гууу-у. Дуу-у.
– Ду-у. Ды-ы. Ты. Ты живой, что ли?
С усилием отец Павел открыл набухшие веки. Что-то дергало его за плечи, отпускало и снова дергало. Повертев головой, отец Павел обнаружил, что все еще пристегнут к парашюту. Ветерок поддувал, и парашют тащил священника по ровной, сухой, колючками и камешками усеянной земле. Рядом медленно шагали чьи-то ноги в старых армейских ботинках. Посмотрев вверх, отец Павел встретился взглядом с обладателем ботинок. Это был человек лет сорока, загорелый, сухопарый, в вылинявшем и пропыленном обмундировании десантных войск Союза. На плече его болталась древняя, как мир, автоматическая винтовка. Светлые глаза в обрамлении морщинок внимательно смотрели на отца Павла.
