Вместе с тем на новой родине дю Шайля активно включился и в политическую жизнь. Он стал известен как переводчик полемических изданий по окраинному вопросу и пропагандист славянофильских и монархических идей. Считался приверженцем взглядов графа В. А. Бобринского, лидера неопанславизма. Татьяна Фермор пишет, что дю Шайля по поручению Бобринского ездил в Австрию в секретную миссию в Галицию, где был арестован по обвинению в шпионаже[6]. Но была ли на самом деле «секретная миссия», сказать трудно. Как-то проездом из России в Вену и оттуда во Францию дю Шайля остановился в Львове, где зашел в редакцию ежедневной газеты «Прикарпатская Русь», издаваемой галицийскими «москвофилами». Возможно, у него и было какое-то поручение от Бобринского. Граф прекрасно знал о сложном положении русинов в Австро-Венгрии, но никак не мог понять: почему они, будучи по конституции свободными и полноправными гражданами австро-венгерского государства, не могут открывать своих русских школ, принимать Православие и организовывать православные приходы, обращаться к властям на русском языке, свободно сноситься с русскими в России и т. д. Беседуя по этому поводу, он заметил: «Вы ведь имеете нескольких своих послов в парламенте и сейме, разве они не возвышают обо всем этом свой голос?» На недоуменный вопрос графа редактор газеты И. Л. Гриневецкий тяжело вздохнул, улыбнулся и ответил, что они могли бы поднимать свой голос слишком высоко, вплоть до его надрыва, и, однако, не были бы услышаны. И тут же спохватившись, живо предложил дю Шайля пойти на вечернее заседание сейма, на котором как раз должен был выступать русинский посол отец Корнилий Сеник. Гриневецкий велел одному из сотрудников отвести графа в сеймовую ложу для журналистов. Во время прекрасной речи отца Корнилия в зале стала твориться невообразимая вакханалия, устроенная политическими противниками: шум, выкрики, смех, свист, стук. Речь оратора буквально потонула в этом бедламе. И тут изумленному гостю-французу все сразу стало понятно. Разумеется, в Париже дю Шайля поделился публично вынесенными сильными впечатлениями. Это не осталось незамеченным австро-венгерскими властями. Поэтому когда граф, едучи в другой раз из России, через Новоселицу, прибыл в Черновицы, он тотчас же был схвачен жандармами и препровожден до границы с Чехией, с тем чтобы больше в Австрии не показывался[7].
Известно, что дю Шайля тесно общался с Н. Н. Корево, входившим в 1906–1911 годы в различные комиссии и совещания по обсуждению вопросов, касающихся Финляндии. По просьбе Корево граф публиковал по финскому вопросу статьи за границей и в России[8]. Дю Шайля также состоял членом православного Карельского братства во имя святого великомученика Георгия Победоносца, созданного в 1907 году с целью просветительской работы среди карельского населения, благотворительности, борьбы с панфинской пропагандой, в том числе с деятельностью «Союза беломорских карел»[9]. Среди членов братства были и высокопоставленные государственные деятели, как, например, тот же Н. Н. Корево и управляющий делами Совета министров Н. В. Плеве.
В 1910 году дю Шайля поступил в С.-Петербургскую духовную академию, видимо вольнослушателем. В 1910/11 учебном году он по приглашению архиепископа Антония (Храповицкого) преподавал «по найму» французский язык в Волынской духовной семинарии[10].
Когда началась война, дю Шайля, будучи студентом IV курса духовной академии, решил поступить на военную службу, однако медицинская комиссия забраковала его по состоянию здоровья, и он был направлен в распоряжение Главного управления Российского общества Красного Креста[11]. 1 сентября 1914 года в резиденции обер-прокурора Святейшего Синода на Литейном проспекте (д. 62) открылся Синодальный лазарет имени Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, куда дю Шайля поступил братом милосердия[12]. Кроме работы по санитарной части, он заведовал хирургическими инструментами в перевязочной. В свободное от дежурств время граф изучал вопросы, относящиеся к административной и хозяйственной части функционирования лазарета
