Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи - страница 118
«Пятно» крестового похода, оставшееся на королевском окружении, увеличилось спустя несколько месяцев. Действительно, по невыясненным причинам король Франции обязал своего сына, будущего Людовика VI, жениться на Люсьене, дочери своего сенешаля Ги Рыжего, графа Рошфора[732]. Брак, скрепивший союз короля и графа, положил конец жесточайшим «феодальным» конфликтам. Правда, чуть позже, на соборе в Труа в 1107 году, Пасхалий II по просьбе Филиппа I и Людовика аннулировал его, что может служить подтверждением примирения короля и папы, заключенного к этому времени[733]. Но когда Боэмунд прибыл во Францию, Ги Рыжий был еще крайне почитаем при дворе короля. Это важный персонаж, вновь ставший сенешалем в 1104 году, отец будущей королевы Франции![734] Именно в этом качестве он, безусловно, присутствовал на бракосочетании Констанции.
В таком случае становится понятной необходимость, которая вынуждала Боэмунда не упоминать в рассказах о своих подвигах, описанных норманнским Анонимом, о позорном бегстве Ги Рыжего вместе с Гийомом Плотником во время осады Антиохии. В силу этих обстоятельств его имя исчезло из повествования. Ги Рыжего заменили Петром, простым отшельником, чьи следы теряются после его возвращения из похода; вдобавок Петр больше подходил для того, чтобы разделить с Алексеем ответственность за гибель первых крестоносцев в Чивитате[735]. Эти поправки уже были внесены в текст, переданный Петру Тудебоду; они существуют и в следующих версиях, на которые опирались все «французские» хронисты крестового похода. Этому источнику все еще безоговорочно доверяет слишком много историков.
Брак Констанции и Боэмунда, символического героя крестового похода, таким образом, оказался вдвойне выгодным для дома Франции: он отводил королевской семье более почетное место в том, что касалось священной войны, и способствовал примирению короля и папы Пасхалия II[736]. Боэмунд тоже добился того, чего хотел: супруги из королевского рода, прочного союза для Антиохии, поддержки короля Франции в проповедовании крестового похода, чьим гарантом также являлось присутствие подле него папского легата, и «медийной популяризации» его роли героя священной войны. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что этот брачный союз дал толчок для составления «французских» хроник крестового похода, которые возвеличили роль франков (даже французов) и норманнов Боэмунда и, напротив, обесславили императора Алексея и его «союзников».
Эти французские хронисты пошли на поводу у норманнского Анонима, — а он не хотел этого, — однако они превзошли его. Их рассказы тоже стали широко известны. Так, например, обстояло дело с Робертом Монахом (умер в 1107 году), который составил хронику по требованию своего аббата Бернара. Его хвалебные речи в поддержку франков справедливо отмечены Марком Буллом, который увидел в них следы противостояния «провансальцам», то есть Раймунду Сен-Жильскому, и вкрапления капетингской монархической пропаганды[737]. Так обстояло дело и с Гвибертом Ножанским, завершившим свой труд в конце 1108 года[738]. Его название красноречиво: «Dei gesta per Francos», «Деяние Бога, совершенное франками». Гвиберт начал работу над своим произведением спустя некоторое время после свадьбы Боэмунда и Констанции. Он опирался, улучшая стиль, на переработанную версию «Деяний франков», хронику Фульхерия Шартрского и свидетельства различного происхождения. К этим рассказам он добавил своего рода «предысторию» крестового похода, поведав об истоках ислама и происхождении «лжепророка» Магомета, а также подвергнув сильнейшей критике «проникнутую ересями и восстающую против Рима» Восточную Церковь и греков — «продажных, трусливых и сластолюбивых». Гвиберт крайне враждебно настроен в отношении византийского императора, который, призывая на помощь франков, превозносил, дабы убедить их, красоту греческих женщин (они, дескать, были красивее франкских женщин, замечает автор!) и богатства своего края.
На этом Гвиберт Ножанский не останавливается: он создает отталкивающий образ басилевса, ненавистного тирана, который, желая пополнить казну, позорным законом принудил всех жителей империи, имевших несколько детей, отдавать одну из дочерей в проститутки, а одного из сыновей — в евнухи. Он добавляет, что Алексей этот был узурпатором, злейшим врагом крестоносцев и что его собственная мать перед началом крестового похода предсказала ему, что империю отнимет у него человек, пришедший с Запада.
