А где можно отдохнуть лучше, чем в комфортабельной американской тюрьме?! Да еще и за счет государства?!
Второе примирение с женой стоило латиносу три тысячи американских рублей.
В общем, Наташка нашла себе верный и беспроигрышный источник дохода.
Потом, через полгода, Наташка вдруг исчезла с горизонта. Перестала звонить Ритке, и мы ничего не знали о ее дальнейшей судьбе.
Честно говоря, мы беспокоились. Не надоело ли Хуану-Родригесу терпеть шантаж, не нашел ли он контрдоводов против Наташкиных методов заработка? Жива ли она вообще?
Мы думали, гадали, обсуждали и не знали, что предпринять. И вот наконец она объявилась.
— Ну-ну, рассказывай! — заторопила я.
Ритка отпила немного вина и пожала плечами.
— Да ты знаешь, какой-то странный был звонок… Позвонила Наташка ночью, часа в два.
— У нас же с Америкой большая разница во времени!
— Да, я знаю…
Ритка помедлила.
— Понимаешь, она ничего не рассказывала. Просто спросила, какая дорога в аэропорт Шереметьево.
— В смысле? — не поняла я.
— Ну, в смысле, старый асфальт или уже новый положили?
— Господи, ей-то это зачем? — поразилась я.
— Не знаю, — ответила Ритка с тяжелым вздохом.
Немного подумала и нерешительно предположила:
— Я боюсь: она там в шпионки не подалась от безденежья?
Мысль поразила меня своей правдоподобностью. От нашего человека, попавшего в стесненные обстоятельства, можно ждать и не такого.
— Приехать не собирается?
— Не знаю, не успела спросить. Только сказала, что не помню, какая там дорога, и Наташка тут же трубку положила.
— А ее телефона ты не знаешь?
— Откуда?!
Мы еще немного помолчали, смакуя вино. Потом Ритка решилась и спросила:
— Ты-то чего дезертировала?
— Рит, я не могу этого объяснить.
Она повертела бокал в длинных пальцах с аккуратно состриженными ногтями.
— Девчонки о тебе спрашивают…
— Если бы ты знала, как я по вам скучаю! — призналась я.
— Ну и чего тогда?..
— Рит, не могу! Пойми, не могу!
Ритка осеклась на полуслове. Потом все же нерешительно спросила:
— Я тебе помочь не смогу?
— К сожалению, не сможешь.
— Понятно.
Мы посидели еще немного, допили вино. Потом Ритка собралась и пошла к двери.
— Элька, — сказала она, прежде чем выйти, — ты все-таки позванивай. Мы же волнуемся.
— Хорошо.
Она кивнула мне на прощание, открыла дверь и, не оглядываясь, побежала вниз по ступенькам.
Ее высокая тонкая фигурка в симпатичных джинсах сзади смотрелась неправдоподобно молодой. Почти пионерской.
Как говорила наша учительница литературы: «Сзади пионерка, спереди пенсионерка».
Но это не про Ритку. Ритка выглядит прекрасно не только со спины, но и с фасада, так сказать.
Они за меня волнуются…
Чушь! Что им, своих забот не хватает?
Тем не менее, я пошла в библиотеку, прислонилась лбом к бессчетным корешкам старых книг и немного поплакала. Наверное, меня развезло легкое полусладкое вино, выпитое на пустой желудок.
Но обо мне так давно никто не беспокоился!
Я оторвалась от корешков книг, подняла руку и погладила старые заманчивые кожаные переплеты.
Вот где мне по-настоящему хорошо!
Некоторые мои знакомые в шутку называют меня некрофиличкой. Потому что от общества умерших людей я часто получаю удовольствие куда большее, чем от общества живущих и здравствующих.
Что ж, в каждой шутке есть доля шутки…
Я немного походила вдоль полок, вытаскивая и раскрывая наугад старые знакомые тома.
Интересно, кто придумал изучать Достоевского в школе? Какому гению пришла в голову мысль, что «Преступление и наказание» — нормальный рабочий материал для десятиклассников? Господи, да в этом возрасте такой роман даже прочесть от начала до конца невозможно, не то что понять хотя бы небольшую часть заложенных в нем проблем!
Вообще, преподавание русской литературы в нашей школе грешит неким интеллектуальным уродством.
Оставим в стороне Толстого и Достоевского. То, что эти писатели далеко не по зубам даже самым продвинутым школьникам, по-моему, ясно всем. Кроме чиновников в Министерстве образования.
Ну, хорошо: если уж им непременно хочется запихнуть в школьный курс произведения Федора Михайловича, почему не найти для этого материал полегче? Например, чудную повесть «Село Степанчиково и его обитатели?» Повесть, написанную живо, легко, остроумно, с яркими замечательными героями, к тому же дающими возможность провести аналогии с комедиями Мольера? Блистательный вариант русского «Тартюфа», который не слишком отяготит юные мозги и не посеет в душах школьников отвращение к творчеству Достоевского в целом.
