— А какая реклама на вас произвела наибольшее впечатление? — спросила я, окончательно деморализованная.
— Конечно, та, где барышня, пожевав резинку, делает выдох!
— Почему? — спросила я, добросовестно фиксируя сказанное слово в слово, как и требовал производитель.
— Потому что стекло тут же покрывается льдом! Это как же нужно упиться, до состояния трупа, чтобы заморозить все вокруг! Короче, полный абзац!
Я добросовестно записала отзыв парня о рекламе. Последняя графа требовала координат опрошенного. Юноша вынул визитку и отдал мне.
— Приходите на концерт, — пригласил он.
— Приду, — пообещала я, ошалев от всего услышанного, но визитку парня потеряла. Помню только, что работал он музыкантом в баре, носившем странное название. Толи «Тайфун», толи «Ураган», то ли «Цунами»… В общем, какое-то стихийное бедствие.
Так что взгляд на мир у молодых людей третьей возрастной категории отдает некоторой депрессивностью.
Молодые люди, возле которых я расположилась, относились, скорее, ко второй категории, от восемнадцати до двадцати. А потому были беспечны, жизнерадостны и склонны к общению. Они мигом обжили неуютное мокрое пространство, разложили на нем свои многочисленные пожитки и немедленно врубили небольшой, но широковещательный магнитофон.
— «Ути-муси-пуси-куси, миленький мой, я горю, я вся в укусе рядом с тобой», — заверещал магнитофон капризным женским голосом.
Я содрогнулась, представив себе несчастную даму, всю искусанную любовником в порыве страсти. Поскольку проблем с общением для меня уже давно не существовало, я не выдержала и обратилась за разъяснениями:
— Молодые люди!
— А? — радостно гаркнула сразу вся компания.
— Вы меня, конечно, извините… Я не понимаю, почему она вся искусанная ходит. Сейчас модно, что ли?
Молодежь залилась радостным хохотом.
— Да не, вы не так поняли, — объяснил мне наконец один юноша, отсмеявшись. — Она не в укусе. Она во вкусе.
— То есть? — снова не поняла я.
— Ну, хочет его, короче, — уже теряя терпение, ответила мне барышня с кольцом в пупке. (И как ей не больно, бедной?) — Понятно?
— Понятно.
— Ну, вот и славненько, — успокоилась девица. Но тут же перевозбудилась и ревниво спросила:
— А вам, чего, Катюха не нравится?
— Нравится, нравится! — поспешно заверила я. Быстренько собрала брошенные вещи и рванула в сторону.
Главное в общении с молодыми людьми этой возрастной категории — не затягивать общение. Последствия могут быть непредсказуемыми.
Хотите верьте, хотите нет, но на пляже я проторчала до половины восьмого. Народу меньше не стало, но контингент изменился. Вместо семейных групп с детьми разного возраста на берегу стали располагаться компании угрожающего состава с бутылками спиртного. Воздух насытился матом, а окрестности — звуками бьющейся тары. Становилось страшно.
Я посмотрела на часы.
Половина восьмого! Я жду этого подонка ровно четыре часа!
Я внятно чертыхнулась. Такой невежливости нет оправдания. Даже если он утонул.
В полном расстройстве чувств я начала прикидывать варианты.
Вариант первый. Я одеваюсь и ухожу. По дороге нахожу милиционеров и отдаю им ключи от чужой тачки, а заодно сообщаю о возможном несчастном случае. Пускай работают.
С другой стороны, такой вариант чреват осложнениями. Нужно будет писать заявление, где придется указывать свои координаты. Если несчастный случай действительно имеет место, то меня, скорее всего, будут таскать на всяческие опросы-допросы и что там еще полагается… А если в машине имеются ценности?
Тут я облилась холодным потом.
Вы доверяете муниципальной милиции? Я нет.
Как-то раз меня на улице остановил дневной дозор. Рыжий толстый мент с криминальной внешностью затребовал у меня паспорт. Я безропотно выдала документ, за кожаную корочку которого были заложены две денежные бумажки. Одна в пятьдесят, другая в десять долларов.
Мент полистал паспорт, дошел до прописки и скис. На всякий случай еще раз перелистал документ и наткнулся на заначку.
— Так! — сказал он, оживляясь. — Стойте здесь. Я пойду в машину и проверю по компьютеру вашу прописку.
И он указал на милицейский «УАЗик», стоявший на дороге.
