Человечек содрогнулся.
— Господи, какая пошлость! — произнес он медленно и посмотрел на меня с таким отвращением, что мне стало стыдно.
— Хэппи-энд! — продолжал бушевать человечек. — Придуманный, притянутый за уши хэппи-энд, далекий от всякой реальности! Только женщине могло такое в голову придти! Да кому такой конец будет интересен?!
Мне все это надоело.
— Скажите, — спросила я, оборвав его причитания, — трудно быть богом?
— Что? — не понял человечек.
— Я спрашиваю, трудно быть богом? — раздельно повторила я.
Человечек молчал. Может, не знал, что сказать, а может, ушел мыслями в окончание своего не придуманного, не притянутого за уши сценария.
Его глаза остекленели и уперлись в стену. Я поняла, что ждать ответа бессмысленно.
Закрыла дверь, повернулась к ребенку и сказала:
— Я назад хочу.
И мы пошли по лестнице вверх.
У винтовых ступенек, ведущих на крышу, я остановилась и повернулась к своему провожатому:
— Ну, счастливо тебе.
— Тебе того же, — ответил ребенок.
— Не устал еще?
— Я никогда не устаю. Я же программа.
— Ах, да.
Я протянула руку, ребенок подал мне свою ладошку. Ладошка была на удивление теплой и настоящей.
Все-таки иногда трудно определить, где же кончается иллюзия и начинается реальность.
Я поднялась наверх и попала на плоскую прямоугольную крышу. Вертолет стоял в центре красного круга.
— Элька! — заорал мне в ухо знакомый голос.
— Домой хочу! — сказала я.
— Садись в машину и лети назад! Ждем!
Я поднялась на небольшое возвышение и уселась в вертолет. Немедленно заработал винт, оживились и замелькали лампочки на табло.
— Как ощущения? — спросил меня Редька бодро.
— Специфические, — ответила я, не найдя более убедительной характеристики. Подумала и добавила:
— А за второй этаж вы мне ответите.
Послышался многоголосый разнокалиберный хохот. И в эту минуту на площадку легла огромная тень.
Я испуганно обернулась.
Слева направо снова проехала гигантская лопасть. Совершила оборот и скрылась за торцом здания.
— Что это? — спросила я.
— Оглянись и увидишь.
Вертолет взмыл вверх. Я обернулась назад и уставилась на здание, которое начало уменьшаться в размерах.
И когда отлетела достаточно далеко, увидела все.
Здание было сконструировано в форме гигантской мясорубки. Напугавшая меня лопасть оказалась ее ручкой, крутившейся, очевидно, в автоматическом режиме. А с обратной стороны вперед выдавалась огромная круглая сфера, и из нее шумным водопадом изливалась в серое море серая вода.
«Если так замыслил компьютер, то ему не откажешь в чувстве юмора», — подумала я.
Откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Устала.
— Не открывай глаза, — предупредил меня Редькин голос.
Я честно зажмурилась. Ветер заворошил мои волосы, и я невольно подняла руку, чтобы их придержать.
— Стой спокойно!
Я замерла. И почувствовала, как с запястий снимают какие-то браслеты, а с шеи отстегивают какое-то ожерелье. Ах, да! На мне же датчики!
— Открой глаза. Только осторожно.
Я не послушалась и распахнула ресницы, как кукла. И тут же мне прямо в мозг ударил поток нереально яркого света.
— Ой!
— Говорил же, осторожно! — сердито сказал Редька. Его голос почему-то изменился, стал звучать более плоско, что ли… Ну, все равно, что после хорошей стереофонии послушать виниловую пластинку на проигрывателе фирмы «Мелодия».
— Что со мной? — спросила я, не в силах остановить слезы, ручьем льющиеся из-под стиснутых век.
— Адаптация. С прибытием тебя.
— Это я уже тут? — не поверила я и зашарила вокруг руками.
— Ты уже тут.
И мою руку перехватила мягкая теплая ладонь.
— Это ты?
— Я, я. Потерпи немного, глаза привыкнут к настоящему свету.
Я осторожно ощупала ладонь.
— Она не верит, что вернулась, — сказал на заднем плане знакомый голос. По-моему, говорил Санек.
— Нужно все-таки придумать, что делать с освещением.
— Может, уменьшим яркость?
— Тогда некрасиво будет, — ответил Редька. Высвободил свою руку и отошел в сторону. Я услышала, как он говорит кому-то в отдалении:
— Вот, смотри, до максимального освещения, как до луны…
— Но у нее же глаза болят!
— Поболят и перестанут!
Я приоткрыла слезящиеся глаза.
Вот я и дома.
— Больно? — сочувственно спросила меня Таня.
