— Это же прорыв! Натху — первый ларгитасский антис! Первый в истории! Он увлёк нас в волну! Привёл сюда! Впервые за двадцать лет к вам кто-то пробился! Хоть кто-то! А вы…
— Вы-то пробились! — крикнули из задних рядов. — Вы пробились, а мы огребаем!
— Толку от вас!
— Одни проблемы!
— Мы думали, они спасатели! А они беженцы!
— Чего от вас хочет Кейрин?!
— Да, чего?!
— Хочет от вас, а расхлёбывать нам!
— Зачем ты притащил сюда грязного энергета?!
— Он что, твой родич?!
— Тесть?!
— А если и так?!
В руках возникла раковина. Гюнтеру стоило колоссального труда не накрыть зал волной паники. Это не враги, убеждал он себя. Нет, не враги. Враги, отвечало эхо. Взгляд упал на доктора Ван Фрассен. Тонкие пальцы женщины оглаживали серебряную флейту, демонстрируя близость нервного срыва. Но Регина ещё держалась, не вмешивалась. Посол Зоммерфельд был белей мела. У них стресс, без слов выкрикнул Гюнтер-медик, обращаясь к Гюнтеру-невротику. У всех стресс, злобно откликнулся невротик. Они напуганы, настаивал медик. Двадцать лет они проторчали под Саркофагом, под властью этого тирана Кейрина. Видели, как умирают их товарищи. Выжила едва ли половина. Они больны, а ты врач. Надо быть к ним снисходительней…
— Он его ещё и защищает!
— Семейка уродов!
— Проблемы! Из-за них у нас проблемы!
— Он врёт!
— Лжец!
— А ты что молчишь?
— Да, ты! Я к тебе обращаюсь, обезьяна!
— Язык проглотил, тупой энергет?!
— Господа!
Посол хотел урезонить присутствующих, но голос Зоммерфельда утонул в общем гаме.
— И вы, — Горакша-натх встал. Похоже, хвалёному терпению йогина имелся предел, — называете себя цивилизованными людьми?
— Обезьяна умеет разговаривать?
— Что ты сказал?! Повтори!
— У вас плохо со слухом?
— У нас хорошо. А у тебя сейчас будет плохо…
Из задних рядов выбрался неопрятного вида долговязый мужчина. Засаленные шаровары, несвежая рубаха, подпоясанная кушаком — он больше смахивал на шадруванского разбойника, чем на цивилизованного ларгитасца. Долговязый двинулся по проходу, на ходу извлекая из ножен длинную саблю.
— Давай, Каспер!
— Покажи ему!
— Отрежь уши этой обезьяне!
— Господин Мертенс! — возвысил голос посол Зоммерфельд. — Уберите оружие!
Плевать хотел господин Мертенс на приказ посла. С наглой ухмылкой, глядя, как брамайн поднимает чёрный трезубец, как на остриях, потрескивая, мерцают голубые искры, долговязый играл саблей, готовясь к удару.
Распахнулись двери.
Их было трое: одноглазый крепыш в долгополом кафтане и шапке из чёрного войлока, расшитой золотом, а с ним — двое стражников с копьями. Крепыш, даром что кривой, сориентировался мгновенно. Знак стражникам, и тот, что слева, ускорил шаг. Подобно бильярдному кию, копьё быстро и точно ударило Мертенса в голову. Буян рухнул, как подкошенный. Жалобно зазвенела сабля, выпав из разжавшихся пальцев.
Стражник бил тупым концом копья — видимо, тоже был гуманистом.
— Я — Абд-аль-Ваккас, хайль-баши у стремени Опоры Трона, — возвестил крепыш, не удостоив Мертенса вниманием. — По повелению светоча вселенной, величайшего из великих, посольство взято под охрану. Слушайте и не говорите, что не слышали!
Абд-аль-Ваккас выдержал паузу и уточнил, пряча усмешку:
— Для вашей же безопасности. Выход за пределы посольства без личного дозволения Опоры Трона запрещён для всех. Повторяю: для всех без исключения. Нарушитель будет немедленно казнён.
Нимало не заботясь, поняли его или нет, одноглазый развернулся и вышел. Стражники вышли следом, с грохотом захлопнув за собой двери.
