Она отступила, и ее лицо побледнело.
– Джессика? – прошептала мать, будто спрашивала, кого Калеб имел в виду.
Но потом улыбнулась, и губы женщины дрогнули.
– Ее отец умер, мой дорогой. Ей пришлось уехать из города. В любом случае, тебя не было так долго. Полагаю, ты, вряд ли вообще ее помнишь.
– Где она? – продолжил настаивать Калеб.
Женщина вытащила платок из рукава и приложила его ко лбу. Несмотря на жару, она была бледна как смерть.
– Я уверена, что ни чем не могу тебе помочь. Возможно, она осела где-то и однажды выйдет на связь. Теперь давай отведем тебя домой, я попрошу Салли приготовить что-нибудь особенное на ужин. Не могу поверить, что ты здесь.
Он оставил свою мать разговаривать с кем-то на улице, а сам пошел прямо к общественной конюшне, где сел на коня. А затем узнал всю правду.
Калеб громко опустил вилку и сглотнул, чтобы удержать свой завтрак в желудке.
– Я полагаю, – снова заговорил Теодор, на этот раз, не отрываясь от газеты, – что мог бы найти для тебя место в банке, если ты собираешься остаться. Хотя… – он поднял глаза, спокойно глядя на Калеба, – тебе бы сейчас лучше обустроиться в Калифорнии.
– Согласен, – пробормотал Калеб.
– Есть работа на серебряных рудниках в Колорадо, если у тебя неприятности в Калифорнии.
– Я не шахтер, и нет никаких неприятностей.
– Нет? – он схватил газету. – Тогда почему ты выглядишь так, будто из твоих парусов пропал весь ветер?
– Я в порядке.
– Хорошо. Просто ты планировал не возвращаться до следующей весны и передумал так внезапно. Я предположил, что есть какая-то проблема.
– Там нет проблем.
Не в Калифорнии. Проблема была здесь.
– Ну, я пообещал твоей матери, что ты сможешь остаться здесь настолько, насколько захочешь. Она очень рада, а это значит, что и я тоже. Но сейчас, ты такой же мужчина, как и я.
Свободные руки и все такое.
Калеб не стал говорить, что он работал с двенадцати лет и был больше мужчиной, чем Теодор когда-либо. И продолжил держать рот на замке.
Теодор был не таким, как отец Калеба. В самом деле, было бы странно представить его элегантную мать с гладкой кожей, какой она, должно быть, когда-то была – достаточно смелую, чтобы выйти замуж за такого стального человека, как Джон Хайтауер. Но она нашла себя на ферме. К счастью для матушки, она была школьным учителем, поэтому сейчас могла играть роль супруги образованного банкира. Женщины переменчивы, судя по всему.
Калеб отодвинул стул.
– Я останусь всего на несколько дней.
Теодор сложил свою газету и хмуро посмотрел на Калеба.
– Да. Хорошо. Твоя мать будет разочарована. Но каждый человек должен выбрать собственный путь. Когда что-то не получается так, как запланировано, необходимо сформировать новый план.
Теодор откашлялся, но если он и подумал о последних обстоятельствах с мисс Джессикой Уиллоби, то выглядел сконфуженным лишь слегка.
По правде говоря, это была вина Калеба. Он был тихим человеком, как и его отец. Никогда не заявлял о своей прекрасной любви и преданности Джессике, хотя внутри был так же горяч, как и любой поэт. Если его мать и отчим думали, что разочарованный Калеб скоро забудет грех Джессики, то он не мог их в этом винить.
И так было проще. Если бы они узнали об ужасной и грызущей муке в груди Калеба, к боли еще пришлось бы добавить и унижение. Он никогда не просил ее выйти за него замуж. Никто не знал, что они были больше, чем просто юными влюбленными. Никто, кроме самих Джессики и Калеба.
Она была для него всем. Превратила его из грубого наемного рабочего ранчо и помощника на китайской кухне в новой столовой своей матери в мальчика, любившего странные и опьяняющие слова Шекспира. В подростка, знавшего названия английских цветов, потому что Джессика дала ему книжку с картинками о них. В мужчину, который знал, кого он любил в этом мире и как тяжело работал, чтобы стать достойным ее.
А теперь Калеб был никем. Все его лучшие воспоминания были связаны с Джесс. Все планы строились ради нее.
Он не мог остаться здесь. Калеб мог бы сегодня же уехать из города, если бы не мать. Ее день рождения должен был наступить через два дня. Мужчина останется, но только на эти два дня. Калифорния была тем сломанным местом, которому он принадлежал.
