Я говорю это, мсье Симон, потому что вам, наверное, важно знать, откуда взялась эта очкастая пигалица и по какому праву ведет здесь свое расследование. Хорошо, хорошо, можете ничего не говорить… Это я так, для ясности.
— Все были уверены, что Алена пойдет по стопам родителей, — грустно усмехнулся Кристиан. — А ее любовью и профессией оказался театр.
— Ну да, — кивнула Алена. — Но вы не думайте, мне совсем неинтересно рассказывать свою автобиографию. Просто я очутилась здесь потому, что оказалась более подготовленной к анализу той ситуации, которая возникла в жизни Кристиана. Но первоначально я ни сном ни духом не собиралась этого делать…
Я прилетела в Египет отдыхать. Страшно устала после напряженного года и гастролей театра в Швецию. Мой друг Ингвар в Стокгольме рассказал про Николая Потапова, на жизнь которого покушалась одна весьма колоритная особа, потом выяснилось, что она — известная топ-модель мулатка Нэнси Райт. Вы видели ее на фотографии, мсье Симон. То, что она совершила с Потаповым, выкинув его из мчащегося поезда, было совершено под сильным наркотическим воздействием. Когда-то она же пыталась убить Кристиана, балерину Женевьеву Превер и, возможно, покушалась на жизни и других неизвестных нам людей, приняв огромную дозу наркотика.
Со мной, из-за нее, произошел один из тех кульбитов, которые подстраивает судьба. Как пьяницу во время белой горячки преследует маниакальная идея, так у наркоманов в одурманенном мозгу является конкретная цель. Нэнси Райт в припадке ревности пыталась уничтожить тех людей, которые казались ей помехами в ее сильном любовном влечении. Предметом своей страсти она была хорошо информирована о тех, кто имел в настоящем, прошедшем и возможном будущем связь с ее любовницей… Да, мсье Симон, Нэнси Райт была помешана на русской женщине, была ее любовницей, и всякий раз доза полученного наркотика толкала ее на преступления, как ей казалось, совершаемые во имя этой любви…
— Как же так? — тихо произнес Кристиан. — Она выбросила из поезда Потапова совсем недавно… За что она ему мстила? За любовь к своей подруге, которой пять лет уже нет на земле?
— Ну знаешь, Кристиан, ты рассуждаешь незамутненными мозгами… Это во-первых. А во-вторых… Она меня отправила в Париж, явившись в сомнамбулическом состоянии среди ночи под мое окно, смешав воедино все времена: настоящее, прошедшее и будущее. Она меня отправляла не спасать Марию, таких санкций она не получала… Просто хотела избавиться от моей подростковой нимфеточно-лолитообразной индивидуальности, которая со смехом столько раз обсуждалась на пляже как новый славянский секс-символ на египетской земле.
— Стоп! — взволнованно перебил ее Кристиан. — Она же не присутствовала во время ваших разговоров.
— Правильно, — кивнула Алена. — А другое тебе в голову не пришло? Отправляя меня в Париж, она использовала ту информацию, которую могла знать лишь Марина Миловская и твоя белобрысая кузина.
— Не делай из меня идиота, Алена. Все знала еще одна женщина. И знала… больше и… глубже остальных.
Алена помолчала и пояснила мсье Симону:
— Кристиан имеет в виду гувернантку своей дочери Марии. Вы видели ее, господин Гассье. Помните женщину с легкой походкой и тяжелым горбом ниже левой лопатки?
— Да-да, как же, — оживился Симон, уже начинавший мрачнеть от того, что рассказ Алены грозил перерасти в непонятный для него диалог между ней и Кристианом. — Мадам Гассье потом, уже после вашего позавчерашнего визита, вспомнила, что видела ту женщину еще раз… Машину-то, видно, она сама водить не может, так за рулем была очень красивая мулатка…
Кристиан вздрогнул и тяжелым неподвижным взглядом уставился на Алену.
— Не надо мне твоих осуждающих взглядов, Кристиан. — Алена спокойно откинулась на спинку стула и, закурив, оглядела комнату в поисках пепельницы. Симон поспешно придвинул ей половинку большой перламутровой раковины. — Я могла только догадываться о чем-либо… Догадываться и сопоставлять факты. Ты сбиваешь меня, а мсье Симон совсем скоро запутается. А ведь ему надо еще суметь все складно и доходчиво пересказать мадам Гассье. Правда же, мсье Симон?
