В золотом предвечернем свете госпожа Сампрас выглядела немного иначе. Она переоделась, помылась, уложила волосы. Пальто на ней не было, и выглядела она женщиной до мозга костей.
— Разумеется, вы понимаете, — сказала она, — что любая хирургическая операция сопряжена с серьезным риском.
— Разумеется, — ответил диктатор. — И для хирурга не в меньшей мере, чем для пациента.
— Я все-таки полагаю, что пациент рискует сильнее, — сказала госпожа Сампрас.
— О нет, я уверен — риск тут равный, — стоял на своем диктатор. — Смерть ведь затрагивает не одного человека, его или ее, но и супругов, детей… Она порождает… как это называется? — ударную волну.
Госпожа Сампрас устала стоять. И присела на угол письменного стола, уложив одну ногу поверх другой.
— Какая у вас группа крови? — холодно поинтересовалась она.
— Группа крови?
— Ну да, первая, вторая, третья, нулевая…
— Как сложно, — улыбнулся диктатор. — Группа у меня мужская.
— Тем не менее, мне нужно знать ее клинический тип.
Диктатор пожал плечами и развел в стороны руки, ладонями к ней. Такого рода знания — роскошь, чрезмерно изысканная для тех, кто думает лишь об одном — о здоровье нации.
Госпожа Сампрас открыла саквояж, извлекла из него разовый шприц.
— Мне придется взять у вас кровь на анализ, — сказала она.
Он попытался засучить рукав кителя, но рукав оказался слишком тесным. И потому диктатор снял китель и аккуратно повесил его на спинку кресла. После чего закатал рукав рубашки. Госпожа Сампрас заметила, что, при всей нарочитой неспешности его движений, дышит он тяжело, губы у него побледнели и полиловели, а нос покраснел.
Снова усевшись, диктатор вытянул в ее сторону, уложив на столешницу, голое предплечье. Госпожа Сампрас провела по нему холодными, сухими пальцами, проверяя упругость крапчатой кожи диктатора, потом стянула предплечье кожаным жгутом, чтобы набухла нужная вена.
— Руки у вас, точно бархат, — сказал диктатор. — И пальцы красивые.
Госпожа Сампрас сняла с иглы шприца пластиковый колпачок.
— Будет немного больно, — сказала она.
К следующему утру кровь диктатора была проанализирована, а результаты анализа — представлены госпоже Сампрас. С такой быстротой и распорядительностью она за все время своей работы государственным хирургом ни разу не сталкивалась. Что же, либо с тех пор, как ее изъяли из жизни, страна обновилась, либо ради великого вождя здесь были готовы перевернуть и небо, и землю.
— У вас третья группа, — сообщила она диктатору.
— Это редкая кровь?
— Распространенная, очень распространенная, — уверила она старика.
— Хорошо, — диктатор разулыбался. — Значит, запаса ее в госпитале хватит с избытком, не так ли?
— В нашей стране, — ответила госпожа Сампрас, — любой крови хватает с избытком.
Она не стала смотреть на него, чтобы понять, как отнесся он к этим словам. Вместо того она смотрела на стоявшую посреди стола вазу с цветами, присутствие которой госпожу Сампрас неприятно поразило. Видимо, диктатор заметил вчера, как подействовала на нее аскетичность кабинета. И решил сегодня эту аскетичность смягчить. Ради нее.
Ваза была синевато-радужная, словно ее окунули перед обжигом в туалетный дезинфектант. Из горлышка торчали красные, белые и розовые гвоздики. Впечатление они производили тревожное, мертвенное. Настоящие ли? — погадала госпожа Сампрас.
— Вы думаете о том, настоящие ли они, — заметил диктатор.
— Да, — сказала она.
— Разумеется, настоящие, — проурчал он. — Потрогайте их.
— Я вам верю, господин президент, — произнесла, не стронувшись с места, госпожа Сампрас.
— Потрогайте.
Госпожа Сампрас колебалась, ее словно сковал паралич отвращения. Не висит ли сейчас на волоске все будущее? — гадала она. Будущее мужа и детей. В лагере ей доводилось падать так низко, что она лизала сапоги своих мучителей, и это было еще не самое худшее. И вот сейчас она не могла заставить себя прикоснуться к цветам.
— Они очень украшают помещение, вам не кажется? — сказал диктатор, словно бросая ей новый вызов.
— Да, — согласилась госпожа Сампрас. — Жаль, что ради этого их приходится срезать, не так ли?
Старик наполовину прикрыл глаза, словно устав от людей, не способных освоиться с реальностью.
