— Иди, иди, делом занимайся, спасительница…
Но она, не слушая, вдруг обхватила его шею обеими руками и с такой жадностью впилась в его губы, что едва сама на ногах удержалась. Он ощутил на своих плечах приличный вес ее тела и вскользь подумал, что настоящая женщина, пребывающая в состоянии аффекта, и должна быть тяжелой и сильной, как стальной капкан. Ага, это чтоб из мужика — дух вон!.. Черт его знает, о чем башка думает…
— Ну, готова? — шепнул ей. — Тогда иди, а то они, чую, сейчас полезут… А эти когда подъедут, Лазарь сказал?
— Говорит, скоро, они уже к Булдури подъезжают. Из Риги, что ли, едут? Минут через десять — пятнадцать, наверное. Как, продержимся, Сашенька? — и опять полезла целоваться.
Храбрая «девушка», натерпевшаяся, но не злопамятная — это большой плюс. Но ведь и Ирине не объяснишь словами эмоциональный накал ситуации! Ах, эти долги!..
— Иди, иди, — уже нетерпеливо попросил он Ингу, а сам приблизился вплотную к стенке у окна — со стороны лестницы. Когда тот станет открывать створку и, скорее всего, преодолеет подоконник прыжком, вот в этот момент он и должен «схлопотать» по затылку. Ни раньше, но и не позже. Тогда он ляжет тихо. Можно будет даже рукой слегка придержать, чтоб не валился с грохотом, а потом ласковым шепотком «пригласить» следующего. Двоих, на первый случай, достаточно. Главное, чтоб третий стрельбу не поднял по окнам.
Турецкий размышлял так же спокойно и деловито, как делает это опытный шахматист, разыгрывающий свой привычный гамбит с неизвестным ему, но, определенно, не сильным соперником. Просто бандит часто бывает непредсказуемым. Хотя раз они «изъясняются» и по-русски, значит, какая-то доля предсказуемости их поступков все же имеется. Проще говоря, можно проследить и предугадать последовательность их «телодвижений».
Ну вот и началось… Турецкий услышал скрипение ржавой лестницы под тяжестью поднимающегося человека. Затем несколько раз подряд негромко раздались скребущие звуки. За окном появился темный силуэт человека, который, держась одной рукой за стойку лестницы, другой хватался за проем форточки, чтобы проверить, вероятно, насколько прочно закрыто окно. Турецкий наблюдал за этими попытками и не мешал, как и не торопился прийти на помощь. Нет, помочь человеку, конечно, можно, даже нужно, но только в тот момент, когда он откроет раму и сунет голову в проем. Вот тут и пригодится охлажденное шампанское. И, похоже, все дело шло к тому.
Турецкий поднял бутылку, протер головку рукавом, чтоб меньше скользила в руке, и взялся поудобнее. Но вот звякнул верхний шпингалет — нижний был не закрыт — какая беспечность! — и оконная рама стала открываться. Рука снаружи цепко ухватилась за подоконник, за ней вторая, с фонариком, острый луч от которого скользнул по противоположной стене и уперся в пол. Самое то, что надо! И вот тут уже должна была сработать сноровка Александра Борисовича, «проходившего» подобные ситуации в своей «творческой биографии».
Очень вовремя в другой комнате охнула Инга, вероятно также наблюдавшая за развитием событий. А ведь не договаривались! Но луч фонаря метнулся в дверной проем: этот тип знал расположение комнат. Голова быстро пошла вперед, и Турецкий, шагнув сбоку, из-за плотной шторы, резко «приложился» бутылкой к бритому затылку, одновременно перехватив падающего человека за шею, и резко потянул на себя.
Там, внизу, могли видеть, хотя вряд ли — фонарик-то у них один, непредусмотрительно поступили, отправляясь надело! — как тело и ноги подельника скользнули в оконный проем и исчезли.
А Турецкий, скорее, для верности, добавил еще раз по затылку и оттащил в сторону, чтоб не мешал. Ловко, как всякий профессионал, обшарил карманы, брюки за ремнем на спине и достал пистолет. Подумал: хороший мальчик, правильно носит оружие! Затем взял фонарик и, подойдя сбоку к окну, прислушался. Снизу донеслось нетерпеливое:
— Ну, чего там?
Хотя спрошено было не по-русски, Александр понял смысл вопроса и, коротко сверкнув фонариком вниз, громким и хриплым шепотом произнес нечто, отдаленно напоминающее русское «давай!». Или «валяй!», а в общем, хрен его знает. И погасил фонарик. Вот ведь правильно учили когда-то: надо знать язык врага своего! Нет, бандитский-то он хорошо знал, но еще не решил для себя, уместно ли разговаривать на нем с «коллегами» по общему ремеслу с тем, который лежал у его ног и не подавал явных признаков жизни? Но, может, просто хорошо отключился, — сейчас не время было размышлять на эту тему. Надо готовить шампанское для следующего гостя…
