Блестящая девочка - страница 34

— Ну, привет, детка.

Тихо всхлипнув, девочка бросилась в объятия Белинды, зарываясь в ее норку, духи, во все, чем была ее мать. Она понимала, что уже слишком взрослая и не должна плакать, но ничего не могла с собой поделать. Так хорошо было снова почувствовать себя ребенком Белинды.

Белинда и Флер любили Лазурный берег. Главным образом потому, что он мало походил на всю остальную Францию. Это был самый дорогой в мире карнавал, он блестел от звезд кино, от привезенных пальм, от казино с неоновым светом. Здесь пахло нефтью и деньгами. Из своего розового отеля возле Антиб они поехали на машине в Монако, вдоль известного Корниш-дю-Литтораль. На извивающемся серпантине дороги, огибающей утесы каменистого берега, Флер всегда укачивало. Мать говорила, что ей лучше смотреть прямо перед собой, а не глазеть по сторонам. Но вокруг было так красиво, что Флер забывала о ее наставлениях.

Только приехав в Монте-Карло, они отправились к подножию холма. Там Флер, у которой желудок уже успокоился, носилась от одного продуктового прилавка к другому, указывая то на одно, то на другие, и выбирала еду на ленч. День стоял теплый, она была в шортах цвета хаки, в любимой майке с надписью «Настоящее пиво, не для молокососов» и новой паре сандалий, купленных Белиндой накануне.

Белинда относилась к одежде не как монашенки. Это очень нравилось Флер.

— Носи все, в чем тебе хорошо, — сказала она. — Развивай свой собственный стиль. А для высокой моды у тебя будет достаточно времени. Потом.

Сама Белинда была одета от Пуччи.

После того как Флер выбрала все, что хотела, она потянула мать наверх, по склону холма, и когда Белинда отставала, дочь танцевала вокруг нее, болтала с полным ртом ветчины и булочек с маком. Она говорила на четырех языках, но больше всего гордилась своим английским. У нее было совершенно американское произношение. Когда-нибудь они с Белиндой поедут жить в Калифорнию.

Ей хотелось приготовиться к этому счастливому моменту. У них в монастыре всегда учились одна или две американки, дочери членов правительства, банкиров или шефов отделов американских газет, и она старалась подружиться с ними, даже с теми, кто на самом деле не очень ей нравился. Флер перенимала их сленг, улавливала отношения между ними и переставала думать о себе как о француженке.

Когда придет время, она легко впишется в американское общество.

Ей хотелось поехать с Белиндой в Калифорнию прямо сейчас, но у той не будет денег, если она разведется с Алексеем. К тому же Алексей вовсе не собирался давать ей развод. Флер хотела поехать в Америку больше всего в жизни.

— Я бы хотела, чтобы у меня было американское имя, — сказала она, откусывая кусок сандвича, а другой рукой почесывая бедро, укушенное каким-то насекомым — Ненавижу свое имя, правда ненавижу. Мне жаль, что ты не назвала меня Фрэнки, особенно после того, как я прочитала «Гостя на свадьбе» Карсон Маккаллерс. Там девочку зовут Фрэнки и она похожа на меня ну просто до дрожи. А Флер — какое-то смешное имя для взрослой.

Еще мне нравится Холден, Из-за Холдена Колфилда[16] , но это мальчишеское имя.

— Ой, остановись. — Белинда шлепнулась на скамейку и попыталась восстановить дыхание. — Фрэнки — совершенно отвратительное имя. Холден тоже. Флер было ближе всего к тому имени, какое мне хотелось для девочки, — Флер Диана. Красивое имя для красивой девочки.

Флер улыбнулась. Белинда считала ее красивой. Мать иногда говорила такое, чего не было на самом деле. Но ей это нравилось.

Внезапно мысли Флер устремились совершенно в другом направлении.

— Ненавижу, когда у меня месячные. Ужасно.

— Ты становишься женщиной, детка, так должно быть.

Флер скорчила гримасу, желая выразить поточнее, что она думает насчет этого. Мать рассмеялась. Флер показала на дорожку, ведущую наверх.

— Интересно, а она счастлива?

Белинде не надо было спрашивать, о ком говорит дочь. Они хорошо понимали друг друга.

— Ну конечно, счастлива. Она принцесса[17] , одна из самых известных женщин в мире. — Белинда закурила сигарету и сдвинула на лоб солнечные очки. — Ты могла видеть ее в «Лебеде» с Алеком Гиннесом и Луисом Джорданом. Боже, как она хороша!