— Ну, нашел что?
— Нет, только духи нашел, с другого хромовые сапоги снял, плохие сапоги, правда, — обращаясь к мальчику, — я тебе обещал браунинг с патронами, но моя комната сейчас закрыта, так как хозяйка попалась на продаже каустика. Поэтому и обещанные тебе пластинки с Бейбутовым не купил.
Потом еще рассказывал:
— Подделал я билет на поезд в Латвию, ревизор снял меня с поезда, пришлось вернуться обратно. Теперь вот уволился со службы в милиции, дали мне шесть месяцев работы в лагерях и хотели конфисковать имущество, но я все припрятал.
Этого мальчик не понял.
Мать прочитала какие-то его письма:
— Ты меня все время обманывал, лгал, никогда не говорил, куда уезжаешь, как это делал с Марией.
Он вернулся через два месяца:
— Я устроился работать в тюрьме начальником корпуса, буду носить милицейскую форму.
Мальчик молча внимал всем его рассказам. Молчал и тогда, когда понял, что дядя Миша просто-напросто подельник матери по спекуляции, в Прибалтику ездил за каустической содой.
После него хахалей с ночевкой не было.
Когда мать спросила: «Можно, я выйду замуж», он скривился и захныкал: «Не надо, мама». Впоследствии сожалел.
А может быть, жертва матери была не напрасной. Как бы сложилась совместная жизнь с новым хозяином в одной комнате?
По выходным водил двоюродного брата Леньку в кино. Но Новый год пошли на елку в ДК Горького. На обратную дорогу было 1 рубль 20 копеек на трамвай, но 40 копеек пришлось заплатить в гардеробе. «Придется пешком идти». Девятилетний брат послушно молчал. Пошли, подарки хорошие, ели по дороге. Шли три часа, присаживались в садиках.
— Валя, приходи к нам завтра в гости на нашу елку, — сказал ему Ленька.
— Да мне что-то не хочется.
Вечером пришла кока:
— Валя, Леня пришел домой весь в слезах, говорит, что теперь, если брат будет звать его в гости, то он тоже так скажет.
— Да приду я, конечно, приду.
У коки собрали сестры, крестный, подруги с мужьями. Обычный ритуал веселья: анекдоты, песни, пляски.
Крестный – шофер, воевал, на фронте стал членом партии, выжил, молчун пока трезв, оживляется после выпитого – танцует руками, играет пальцами, сыпет шутками и прибаутками:
— По Финскому заливу по льду идет старик, за ним старуха. Кому из них легче идти? Не знаете? Отвечаю: старухе. Потому что из старика песок сыпется.
И сам смеется больше всех.
— А что такое бокли? Тоже не знаете? Бокли, которые в ж… мокли!
Тут уж он захлебывается в полном восторге.
— А какие были самые грустные песни в войну? У русских – «Тонкая рябина», у грузин – «Сулико», а у евреев – «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин».
Перешли к песням: «Хас-Булат удалой», «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем». Мать – сильным пронзительным голосом, разыгрывая удаль и разгул. «Умчались мы в страну чужую, а через год он изменил. Забыл он клятву роковую, а сам другую полюбил…»
Поплясали. Крестный с блатными вывертами: «Мы заходим в ресторан, Леха в рыло, я в карман…»
Утомились, сели за стол. Крестный и один из гостей тихо и серьезно договаривались о том, кто из них должен зайти к другому и как это произойдет.
Возвращались на трамвае. Крестный отказался платить, пьяненько объяснял кондукторше, что он шофер и потом подвезет ее бесплатно. Тетя Валя, громко ругая, искала деньги в его кармане, наконец нашла и заплатила. Перед выходом крестный и кондукторша договорились, что он все-таки подвезет ее. Она вернула деньги: ему не хватало на кружку пива.
Тетя Валя и крестный живут в коммуналке на шесть семей. Все они – так называемые простые люди с общими взглядами на жизнь. Иногда возникают коалиции, в основном, против вредной Марьяши. Но в целом живут дружно. На малюсенькой кухне гонят самогон, по очень простой технологии: несколько кастрюль одна в другой. После двойной перегонки получается очень хороший продукт.
Мать оставила торговый бизнес, стала работать бухгалтером. Зарплата 600 рублей, это примерно половина средней, плюс 180 рублей – пенсия сыну за погибшего отца.
Она привержена общему благу, но в основном – для своих. В первую германскую войну ей было шесть лет, она ходила по избам и декламировала «Орину, мать солдатскую». Женщины плакали.
