Снова раздается голос девочки.
— Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три! Морская фигура на месте замри!
Миша подлетает к противоположной стене и одним махом дотрагивается до нее.
Миша улыбается.
— Я точно знаю, что это сон, а не кошмар! Завтра я перескажу его вам, такой сон вам непременно понравится.
Постучавшись в дверь, я вхожу в комнату.
Как странно: Миша лежит в кровати. Вообще-то она терпеть не может, если ее застают в тот момент, когда она хочет вздремнуть. При виде меня она сразу садится на постели, ищет глазами книгу, которую положила рядом с собой.
— Добрый день, Миша, как поживаете?
— Помаленьку…
— Вы утомлены?
— Немного.
— Мари навещала вас?
— Да, позавчера. Вы с ней познакомились?
— Вы часто рассказываете мне о ней, но лично мы пока не встречались. Она ведь обычно приходит в выходные, а я здесь в будни…
— Ах, да, и правда. Да-да.
— Через несколько минут начинаем занятие. Я пока подготовлю материалы.
— Э-э… Вы уверены?
— Безусловно. Вы не хотите вставать?
— Хочу… но… эти ваши упражнения, знаете… они меня удручают.
Я помогаю ей спуститься с кровати, подаю руку и подвожу к стулу. Миша идет еле-еле: подозреваю, она нарочно замедляет шаг, чтобы отсрочить занятие.
— Вы смотрите телевизор?
— Не особенно.
— Почему?
— В этом больше нет никакого проку. Люди на экране говорят слишком быстро. Картинки на экране мелькают слишком быстро. Мне очень нравился тот, который… колесничает по миру с чемоданом за спиной, ну, знаете, такой молодой весельчак, который ночует у разных людей в разных углах мира. Он очень забавный, он встречается с туземцами, вот так, случайно, и потом ночует у них дома, в своем усыпальном мешке,[2] ну, вы знаете его? Он мне очень нравился, но теперь я его не нахожу. А вы смотрите?
— Не часто, Миша. Любимых передач у меня хватает, а вот времени маловато. Пациентов в этом году много, да к тому же я снова начал учиться.
На ее лице вспыхивает интерес.
— Это замечательно. И что же вы изучаете?
— Получаю университетский диплом.
— В какой сфере?
— Реабилитация в нейропсихологии.
— О-о… Сложно.
— Да, но увлекательно.
— Суеты много, а толку никакого.
— Почему вы так считаете? По-вашему, я совсем безнадежен?
— Да я не о вас. Я об этой… репарации.
— Не говорите так, Миша, не торопитесь с выводами. Многое можно улучшить. И кстати, сегодня я подготовил для вас маленькое упражнение на тему путешествий. Ну как, заманчиво звучит?
Миша смотрит на меня взглядом побитой собаки.
Вместо того чтобы сесть на стул, она падает в кресло.
— Вы не пододвинете ко мне трость? А то я не знаю, смогу ли… ускакать… в случае чего.
— Убежать? Зачем вам убегать?
— Если будет сирень. Вот как вчера. Вас тут не было? После обеда мы сидели внизу, почти все, не считая самых дряхлых стариков, так вот, почти все местные жильцы сидели внизу, доедали ванильный йоргут, и вдруг завыла сирень… Ох, как я перепугалась!
— Сирена?
— Ну да, она! Я чуть в штаны не положила! Потому-то мне и хочется, чтобы трость все время была рядом со мной, на случай… А вы?
Я пытаюсь уловить ход ее мыслей, но она сама уточняет свой вопрос:
— Сколько вам лет?
— Тридцать пять.
— О, прекрасно.
Миша задумчиво умолкает: кажется, она составляет в голове перечень действий, которые тридцатипятилетний человек может выполнить без труда и которые, увы, для нее уже неосуществимы. Затем добавляет:
— И вы любите стариков.
— Ну, пожалуй… я… я люблю работать со стариками, да. Я нахожу это… очень интересным.
— Вот оно что. Это иностранно… Правда. Нам ведь уже почти нечего сказать.
— Ну, сформулируем так: я помогаю вам сказать… все то, что вам есть сказать. И зачастую это очень интересно.
— Да-да, если в таком ключе, то… А ваши родители? Они старые?
— Моя мать умерла несколько лет тому назад. Состариться она не успела.
— Вот как. Это прекрасно.
— Да, в некотором роде… В скоропостижной кончине есть, без сомнения, свои плюсы, но и минусов немало. Я предпочел бы, чтобы мы успели провести вместе больше времени.
— Вы не все сказали?
Вот она, поразительная проницательность стариков. Всякий раз изумляюсь той меткости, с которой они тыкают пальцем в самое больное место.
